Memento Mori - [133]

Я поднялся на ноги, держась за стенку, несмотря на всю переполняющую меня силу, встать уже было почти подвигом.

- Теперь-то уже всё? – продолжал допытываться вор, державшийся по-прежнему на расстоянии, и с наложенной на тетиву лука стрелой.

Но сейчас он волновал меня меньше всего. Даже мёртвый тиран, до половины погрузившийся в саркофаг со свернувшейся кровью, не волновал меня. Я шагнул к не пришедшей ещё в себя Фантеске и привычным жестом опустил руку ей на плечо.

Эпилог

Новая Венеция мне совсем не понравилась. Конечно, я не думал, что островная республика станет точной копией того города каналов, каким была Венеция старая, просто он воплощал всё самое скверное, что может есть в городах. Всё то, что я терпеть не могу. Защищённая карантинной службой от проникновения чумы, по крайней мере, так считали власти города, Новая Венеция была лишена привычной чистоты и опрятности, что царили в городах на континенте. Дефицит же пригодной для заселения земли привёл к росту цен на неё, а как результат – скученность, узкие улочки и помои, выплёскиваемые из окон. Кажется, в Новой Венеции это было чем-то вроде традиции. Хозяева домов высовывались из окон и опорожняли ночные горшки и помойные вёдра с самого утра. Давно уже ничего подобного мне не приходилось видеть, даже в таком грязном городе, как Фрейбург. Как ни крути, а в Шварцвальде, особенно во времена правления вильдграфа Гильдерика, чумы боялись очень сильно.

Я шагал по улицам Новой Венеции, а за спиной моей всходило солнце. Чудовищная ночь подходила к концу, и мне оставалось завершить последнее дело, прежде чем я покину этот город. Очень хотелось в последний раз поговорить с прелатом Лафрамбуазом.

Не скажу, что покину Новую Венецию с чистой душой и лёгким сердцем, однако оставаться тут я уж точно не намерен.

Прелат занимал небольшой особняк – один из принадлежащих Высшему Трибуналу домов. Из тех, что обыкновенно пользуются дурной репутацией, ведь перед ними, а куда чаще позади, останавливаются чёрные кареты. А тех, кто попадает в подобные дома, редко когда видят потом.

Мрачной архитектурой и жутковатыми украшениями на фасаде этот особняк неприятно напомнил мне палаццо, занимаемое Дракулести. Вот только перед его крепкими дверьми уже строились солдаты. Точнее, они уже были выстроены и готовы к схватке. Командовал ими знакомый мне инквизитор в красном плаще, а рядом с ним отирался Скрипач. Свою ненаглядную Виолину арбалетчик нацелил на меня.

Вообще, силу против меня собрали весьма впечатляющую. Десяток мечников в доспехах, открытых шлемах и при щитах – красных, с золотым венецианским львом в центре. За их спинами стояли мушкетёры с дымящимися в опасной близости от пороховых полок фитилями. На флангах же замерли в привычной неподвижности солдаты из кантона Во – в серых плащах, в которых удобно прятаться даже в городе, и с небольшими, но мощными арбалетами в руках. Я отлично помнил по короткой схватке на Агриа Грамвусе, на что способно это кажущееся игрушечным оружие. Металлические болты небольшого размера легко пробивали человека, а их зазубренные наконечники извлечь из тела было довольно сложно. Самим солдатам приходилось аккуратно вырезать их, и выглядело это весьма кроваво и неприятно.

- Серьёзно прелат подготовился к встрече, - сказал я. – Только я бы не советовал вам нападать на меня.

- Это почему? – нагло поинтересовался инквизитор в красном плаще.

Я отлично чувствовал силу его веры, даже находясь на приличном расстоянии, однако она никак не могла повредить мне прежде. Не могла остановить и сейчас. Даже самая крепкая и могучая вера ничего не может противопоставить чуме. Разве что вера и сила святого – вот только где найти святых в наши времена?

- Я всё равно войду в этот дом, - честно ответил я, - и вы не сумеете остановить меня.

Вместо того, чтобы пререкаться со мной, инквизитор в красном плаще взмахнул рукой, отдавая приказ мушкетёрам. Десять фитилей как один упали на полки, поджигая порох, десять мушкетов рявкнули почти в унисон, окутав отряд облаком дыма. Даже до меня донеслась вонь пороховой гари. Следом выстрелили и наёмники из Во, а громче всех металлически лязгнула Виолина Скрипача.

Я не стал останавливать пули и болты в воздухе, позволив им ударить в моё тело. Меня передёрнуло, но не от боли, а от чуждости предметов, но уже через мгновение силы, клокотавшие внутри меня, превратили сталь и дерево в ржавчину и пыль. И те ссыпались с моего тела под ноги. Я же, не особенно торопясь, как и до того, шагал к особняку.

Солдаты сомкнули щиты, выставили перед собой длинные мечи, готовясь к неизбежной рукопашной схватке. Однако я драться не хотел, и убивать никого не хотел. Довольно с меня смертей на сегодня. Чтобы показать бессмысленность их действий, я, подойдя вплотную к их строю, схватил голой ладонью первый же попавшийся клинок. Солдат оказался достаточно опытен и тут же рванул оружие на себя, не давая поймать его. Вот только в руках у него остался жалкий обломок – там, где клинка коснулись мои пальцы, он порыжел от ржавчины и рассыпался тонкой, как мука, пылью.

Я же схватил опешившего от такого солдата за открытое лицо, и жизнь мгновенно покинула его. В одно мгновение он постарел, кожа ссохлась, волосы побелели и выпали, глаза запали, зубы посыплись из отвисшей челюсти. Не прошло и секунды, как он обратился в прах внутри своих доспехов. Я оттолкнул оседающее тело и шагнул через не такой уже плотный строй солдат. Они невольно расступились, давая мне дорогу, впечатлённые страшной смертью товарища.