Мелодия для саксофона - [7]

Допрос Капитонова, как и следовало ожидать, ничего не дал.

Слесарь ссылался на плохую память, беготню и большое количество ремонтных работ.

Напрасно следователь увещевал его:

— Илья Александрович, подумайте получше, от вашего ответа, можно сказать без преувеличения, зависит ваша судьба.

Но упрямый слесарь стоял на своём:

— Ничего не помню!

— Так заходили вы или нет в подъезд, где проживают Бессоновы?!

— Может быть, и заходил, — бормотал слесарь.

— За какой такой надобностью?!

— Обмишулился, наверное.

— Почему же вы тогда испугались, когда вас увидели жильцы этого подъезда?

— Никого я не пугался! Просто вспомнил, что ошибся, и мне сюда не надо!

— И поэтому вместо того, чтобы спуститься вниз и выйти из подъезда, вы поднялись наверх?! — напирал следователь.

— Ничего такого я не помню!

— Зато свидетели помнят!

— Значит, я вспомнил, что ошибся, когда уже поднялся выше.

— А может быть, вы поднялись выше для того, чтобы войти в квартиру Бессоновых, убить Самсонову и забрать деньги? — вкрадчиво спросил следователь.

— Никого я не убивал! — Капитонов вскочил со стула.

— Сядьте! — рявкнул на него Наполеонов, и Илья Александрович послушно опустился на стул. — Я ни в чём таком не виноват, — пробормотал он.

— А в чём вы виноваты?

— Ни в чём.

— Может быть, вы и не имели намерения убивать Самсонову, а хотели её просто оглушить. Но не рассчитали силу удара, и женщина умерла.

— Я никого не убивал, клянусь вам!

— Ещё скажите, клянусь мамой!

— Я так никогда не скажу, — тихо, но твёрдо проговорил Капитонов.

— Это ещё почему? — заинтересовался следователь.

— Потому что я очень люблю свою маму, — почти прошептал Капитонов.

Наполеонов посмотрел на него подозрительно, но потом решил допустить, что Илья Александрович не лжёт. Ведь и сам следователь очень любил свою мать.

Так ничего и не добившись от Капитонова, следователь решил пока не задерживать мужчину и ограничиться взятием с него подписки о невыезде за черту города.

После разговора с Ильёй Александровичем Наполеонов поехал на похороны Самсоновой, которые потрясли его. Даже, вернее, потрясли не сами строгие и скромные похороны, а музыка, которая провожала Екатерину Терентьевну в последний путь.

Бессонова позвонила мужу вечером того же дня, когда была убита её мать, на следующий день прилетел не только зять Самсоновой, но и весь квартет, отказавшись от продолжения гастролей.

И на похоронах траурная музыка звучала в исполнении саксофона, контрабаса и ударных.

Было понятно, что четвёртый участник квартета не мог принять участие по той простой причине, что он был пианистом, а фортепиано на кладбище не доставить…

Но особенно у всех присутствующих пробегали мурашки по телу, когда звучало соло саксофониста. У некоторых даже текли слёзы.

Был ли толк от присутствия следователя на похоронах, Наполеонов сомневался.

Вернувшись в свой кабинет, он долго вспоминал играющего на саксофоне Аркадия Бессонова. Было видно, что сам он весь в звуках музыки. Удивил Наполеонова и внешний вид Аркадия, он выглядел буквально убитым горем и еле держался на ногах.

— Неужели так переживает? — недоумевал Наполеонов.

Позднее ему сказали, что за три дня до трагедии у Бессонова на гастролях случился гипертонический криз, и он всё это время отлёживался в гостиничном номере. А тут такая беда! Пришлось вставать и лететь домой.

— Не повезло бедняге, — посочувствовал Наполеонов и решил пока не задавать Бессонову никаких вопросов.

А вот откладывать надолго разговор с его женой Антониной Георгиевной следователь не стал.

Поэтому уже через два дня после похорон матери Бессонова сидела в кабинете следователя.

Наполеонов принёс ей свои соболезнования и проговорил:

— Антонина Георгиевна, мне совестно вас беспокоить, но у меня нет иного выхода. Ведь и вы, и я хотим, чтобы убийца вашей матери был найден и понёс наказание.

— Не оправдывайтесь, — сказала Антонина Георгиевна, — я всё понимаю, спрашивайте.

— Как чувствует себя ваш супруг?

— Плохо, — вздохнула женщина, — Аркадий опять свалился с высоким давлением, ночью два раза «Скорую» вызывали, — и пояснила: — Это у него наследственное, его мать тоже мучается с давлением.

— Она жива?

— Да, — кратко ответила Бессонова.

«Ни «к счастью», ни «к сожалению» добавлено не было, — подумал Наполеонов, — так что каждый понимай, как хочешь».

Но отношения снохи к свекрови и наоборот не касаются правоохранительных органов.

— Антонина Георгиевна, я разговаривал с Капитоновым, он у нас пока подозреваемый номер один.

— Слесарь, что ли? — удивилась Бессонова.

— Да, его видели в день убийства вашей матери в подъезде, но делать ему там было в этот день абсолютно нечего. Сам он запирается и отказывается давать какие-либо пояснения.

— Я не очень-то верю в его виновность, — с сомнением проговорила Антонина Георгиевна.

— Почему?

— Потому, что Илья Александрович человек тихий.

— Ну, знаете, — протянул следователь, — говорят, что в тихом омуте черти водятся.

— Может, и водятся, не проверяла, но уж поверьте мне, Илья Александрович просто не мог бы ударить молотком мою мать!

— Почему вы так уверены?

— У него бы рука не поднялась!

— Именно на вашу мать?

— Нет, вообще на любого человека. Да что об этом говорить, — махнула рукой Бессонова, — не мог Илья Александрович этого сделать. Можете спросить любого, кто его знает.