Мелодия для саксофона - [30]

— Что это вы тут делаете, гражданин Дорин? — искренне удивился следователь.

— Не гражданин, а товарищ, — весело поправил его Дорин.

— Ну, хорошо, — согласился следователь, — пусть будет товарищ. И тем не менее, чего вы здесь отираетесь? — следователь подозрительно посмотрел на художника.

— А вы не догадываетесь? — весело спросил тот.

— Я не гадалка, чтобы гадать тут с вами на кофейной гуще!

— Да и гущи никакой нет, — пожал плечами Дорин, — просто я приехал за вами.

— За мной? — ошарашенно спросил Наполеонов.

— Ну, конечно! Вы что, забыли наш уговор?

— Какой ещё уговор? — насторожился следователь.

— Если я покажу вам фонтан, изображённый на картине, то вы эту картину купите.

— Ах, это. — Наполеонов задумчиво почесал в затылке.

— У меня и свидетели имеются. Помните?

— Помню, помню.

— Я, конечно, понимаю, что ваше притворство было всего лишь уловкой, чтобы заманить меня в свою машину. Но, тем не менее, вы обещали купить мою картину.

— Дорин! Вы наглец! — следователь посмотрел на него взглядом, в котором одновременно плескались удивление, раздражение и восхищение. — Ладно, — сказал он, наконец, — признаю, я сел в лужу.

— Значит, поехали? — обрадовался художник.

— Поехали, — вздохнул Наполеонов, — чего же теперь тянуть.

Они сели в автомобиль следователя и быстро домчались до Пешеходной улицы.

Дорин под любопытными и одобрительными взглядами других художников гордо провёл следователя к полотну с изображением фонтана. И когда тот обшарил все свои карманы и выгреб оттуда все имеющиеся деньги до копеечки, отдав их художнику, торжественно вручил картину Наполеонову. И тот, начисто позабыв о сетованиях великого Сократа, точно так же, как вчера Надежда Гусенкова, не попрощавшись, побрёл прочь.

Когда он с картиной явился в управление, Элла удивлённо ахнула:

— Что это у вас, Александр Романович?

— Живопи́сь! — буркнул следователь и скрылся в кабинете.

— Надо же, — проговорила секретарь задумчиво, — как это их всех зацепило.

Примерно с полчаса из кабинета не доносилось ни звука. Потом послышались быстрые шаги по кабинету — туда-сюда, туда-сюда.

— Бедненький, — пожалела следователя Элла, — опять забегал по кабинету, как ёжик у бабушки в деревне.

Ещё через полчаса дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Наполеонов с нераспакованной картиной.

— Элла! — позвал он голосом, которым обычно говорили великие драматические актёры прошлых столетий.

— Да, Александр Романович?

— Возьми вот это! — он протянул ей свёрток.

— Что это?

— Картина!

— А…

— И отнеси!

— Куда?

— В кабинет Фёдора Поликарповича!

— А! — воскликнула девушка и тотчас прикрыла рот ладонью.

— Ну! — Наполеонов настойчиво протягивал ей картину.

— Хорошо, — согласилась она и взяла ее.

— Но так, чтобы он ничего не заметил! — прошептал ей Наполеонов вслед громким шёпотом.

— Я очень постараюсь, — донеслось в ответ уже из коридора.

Так у Фёдора Поликарповича появилась ещё одна картина для украшения интерьера дачного дома.

Вернувшийся в свой кабинет начальник долго рассматривал фонтан и, покачав головой, наконец произнёс вслух:

— Если они примутся таскать мне картины каждую неделю, то недалёк тот день, когда мне придётся открыть собственную картинную галерею.

Но плохо это или хорошо, картина с фонтаном кисти Владимира Дорина была последней картиной, подаренной начальнику подчинёнными. Зато этот подарок сыграл значительную роль в судьбе самого художника.

Однажды коллега из Франции, приехавший погостить к Фёдору Поликарповичу, обратил внимание именно на эту картину.

Он спросил у хозяина, что это за художник, а тот только плечами развёл, мол, понятия не имею.

— Жаль, жаль, — пробормотал коллега.

И, чтобы угодить дорогому гостю, Фёдор Поликарпович велел отыскать автора картины. Искали его недолго, а найдя, сразу пригласили в управление.

— Опять? — заорал разъярённый Дорин и даже затопал ногами.

— Ишь, как его разбирает, — удивлённо проговорил один из молоденьких полицейских, посланных разыскивать Дорина.

— Чего ты хочешь, — ответил второй, — художник — тонкая натура! Его бы в нашу служивую шкуру.

Наконец полицейским удалось убедить художника, что его приглашают в управление с самыми хорошими намерениями. Как им известно, начальник хочет поговорить с ним о живописи.

— Прикалываетесь?

— Да нисколечко!

— А назад я пёхом попрусь?

— Нет, доставим со всеми удобствами.

— Ладно, — решился Дорин, — поехали, черти!

«Черти», обрадованные тем, что художник перестал упираться, примчали его и передали с рук на руки дежурному, а тот позвонил Элле и попросил её проводить молодого человека в кабинет начальника, что она и сделала.

А в кабинете ничего не понимающий Дорин увидел двух седовласых мужчин.

Оба они радостно закивали и даже приподнялись ему навстречу. Больше всего Дорина потрясло то, что в кабинете был накрыт стол и на нём присутствовали даже бутерброды с красной икрой.

— Чего вам надо-то от меня? — проговорил он удивлённо.

— Вот господин Анри Дюбуа интересуется вашими картинами.

Анри стал что-то быстро говорить по-французски, но, увидев недоумение, разлившееся на лице художника, махнул рукой и перешёл на английский.

Дорин кое-что начал понимать. Оказывается, Анри увидел его картину.