Мелодия Бесконечности. Первый аккорд - [198]

Семья последнего императора посмертно была канонизирована как мученики.

Маргарита вдруг замерла, задержавшись с застывшим выражением лица, только слеза стекала по щеке:

— Как громко… Что это? Это что, выстрелы? Такие звучные… И почему так больно? И что это такое красное на моих руках и платье? Нет, нет, нет! — захотелось закричать, но из-за боязни напугать окружающих их людей, она могла лишь хрипло шептать, — Я же сказала, что не хочу больше этого видеть! Это слишком… жестоко! Они были беззащитны, их просто казнили… и детей … детей… Девочек и мальчика… Ребенок был болен — каждый день он боролся с недугом за собственную жизнь. Они не понимали, за что с ними так, что они сделали плохого, почему они… Сначала пули отскакивали от зашитых в одежду драгоценностей наподобие бронежилета, тогда их стали докалывать штыками, — Маргарита отпила воды большим жадным глотком, глядя на друзей расширившимися от ужаса глазами, — Господи, дети-то в чем были виноваты? Я не понимаю! Не понимаю… Их боготворили и называли надеждой династии и империи, а потом их народ предал их и отвернулся от своих бывших правителей… Не берусь судить, насколько плохим или хорошим государем он был, но однозначно — они не заслужили такой участи быть расстрелянными, это бесчеловечно… Возможно, он и не был силен, как правитель, и во многом заблуждался, но он искренне желал лучшего для своего народа, как он любил свою семью, и простодушно верил в свои заблуждения. Тяжелое бремя правления оказалось ему не под силу. Ему больше подошла бы судьба простого офицера, однако он продолжал верить в исключительность своего предназначения. Любая война ужасна, но гражданская война — самая кошмарная из всех, когда один народ идет друг против друга, а члены одной семьи могли оказаться по разные стороны в кровавом безумии. Хотя, о чем я говорю — не французская ли революция в своё время показала, насколько беспощадным может быть гнев народа — сила, которая не разбирая, смела всех и всё.

— Ты не виновата, — спокойно заметил Марк, но от ребят не укрылось, как он побледнел, — Им уже не помочь.

— Давай, милая, дыши глубже, — Джон растирал её холодные ладони, — Всё хорошо, успокойся, мы рядом с тобой, а это всё не реально — это лишь только видения, они не настоящие. Слышишь меня — это только игра твоего воображения.

— Ну, почему я? Почему я? — девушка замотала головой и глубоко вздохнула, прикрыв глаза, — Раньше они были безобидными и редкими, сейчас же они стали приходить всё чаще и быть всё страшнее.

— Девушка, с вами всё в порядке? — испуганно поинтересовалась девушка-гид одной из туристических групп, проходящих мимо, — Вам нехорошо?

— Спасибо, уже всё хорошо, — слабо улыбнулась в ответ Маргарита.

— Простите за беспокойство, — Джон помог жене подняться, чтобы направиться к выходу, — Мы лучше выйдем на воздух. Это моя вина — как я мог не учесть, что женщины в её положении становятся чрезмерно чувствительными.

И в крепких объятиях мужа она увидела другую картину — сквозь разноцветные громадные витражи, яркие солнечные зайчики бегали по полу и по радостным лицам собравшихся. Большой зал, украшенный по такому случаю был заполнен счастливыми людьми в праздничных одеждах, с нетерпением ожидающих начала торжественной церемонии.

И вот — смолкает музыка и все замирают в предчувствии, а двери парадного зала широко распахиваются, и входит молодой владыка, смуглый, с курчавыми черными волосами и ясными зелеными глазами, под руку со своей златоволосой супругой. По сторонам, от стоящего на подиумном возвышении трона, стояли его родители — эффектная рыжеволосая женщина с такими же удивительными изумрудными глазами и привлекательный темноволосый мужчина с притягательными глазами цвета горького шоколада.

Алишер повернулся лицом к присутствующим и зачитал текст присяги:

— Перед лицом своего отца и своей матери, своей жены, близких и друзей клянусь, что, взяв под свою опеку Небесный Град, обязуюсь верой и правдой служить своему народу, быть щитом, что хранит их покой и благополучие, быть мечом, отражающим всякую опасность, что будет угрожать моим людям, Солнцем, освещающим и согревающим их жизнь, заботиться о них и любить их, как если бы они были моими детьми от плоти и крови. И моё присутствие перед вами здесь и сейчас, удостоверяет вам искренность и значимость этих слов.

Потом парень преклонил колено, и отец повязал ему алую мантию, водрузив на его голову венец и вручив фамильный меч:

— Узри же, славный Юг, и ты узри — величественный Запад, и ты — блистательный Восток, и ты смотри — сияющий Север, ибо смотрите вы на нового владыку Небесного Града и нового отца своего народа, — завершил Джон церемонию.

— Обещаю быть достойным славы своей семьи, моего великого деда и тебя, отец, — с улыбкой поклонился Алишер, поднявшись.

— Я так горжусь тобой, сынок, и именно так и будет, — обнял сына Джон, — Именно так и будет — я уверен в этом. Мы ещё обязательно услышим о твоих собственных великих делах, Али, — потом он заключил в объятия Розалинду, крепко прижимавшуюся к надежному плечу Алишера, и поцеловал в щеку, подмигнув, — Принцесса… Помнишь, я с самого начала говорил, что ты принцесса?