Джонни подвёл Маргариту к зеркалу:
— Я их уже давно забыл, да и они меня, скорее всего, тоже. Это было только удовлетворение наших физических потребностей. Посмотри внимательно — что ты видишь? Сперва, нужно возлюбить себя и своё тело. Скоро ты станешь прекрасной молодой женщиной — это самый восхитительный период перехода от детства к юности. Твоя кожа нежнее шёлка и гладкая, как бархат. Твои глаза сияют ярче бриллиантов. Ты прекрасна, любовь моя, и будешь ещё прекраснее. Истинная любовь — это не только страсть и желания плоти, но и духовная близость. Чтобы научиться получать наслаждение, нужно не стесняться говорить о своих желаниях и своих страхах. Любовь — это игра на двоих, магия двоих, и нужно уметь вести не только диалог тел, но и диалог словесный, ибо в этом великом таинстве, недосказанность — хуже всего, — прошептал он, но, положа руку на сердце, сомневался, что уже сможет остановить себя, — Ты абсолютно уверена?
— Да, — только и смогла выдохнуть она.
Она ещё не понимала, что сейчас имеет над ним власть не меньшую, если не большую, чем он над ней, с радостью принимая эту счастливую реальность, в которой рядом с ней был мужчина её грез — реальный, из плоти и крови, и его признания и поцелуи были реальными.
А он всё не мог поверить, что сейчас она стоит перед ним — настоящая, такая живая, такая теплая и такая желанная, оказывая ему честь быть её первым мужчиной. Даже несмотря на печальный опыт первого брака, он не перестал преклоняться перед самим образом женщины, как таковой. И всё внутри разрывалось от двойственного чувства — такого до одури болезненного и сладостного затмения от одного вида и запаха любимой женщины, и он готов в полной мере принять ответственность за то, что сейчас произойдет — он снова чувствует и ощущает, живет и дышит полной грудью, и за это благо он не пожалеет отдать всего себя. Давно он не испытывал такого — с тех пор, как был пылким влюбленным юношей, которому жизнь успела преподнести свой суровый урок. И рядом с ней его защитная маска, которую он так тщательно создавал и исправно носил последние годы, раскололась, обнажив его настоящего — такого, которого она сумела разглядеть за всей показной веселостью и удалой бравадой, без богатств и громких титулов. И показалось, что его ресницы совсем не по-мужски увлажнились. «Господи, ну что же он собирается сделать? Что будет с этой девочкой?» — с настойчивостью сверлили мозг мысли, но он тут же сам себе отвечал, что ни за что не допустит, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое и непременно защитит её от всего дурного и негативного, что может встретиться в её жизни.
— Как пожелает моя госпожа, слушаюсь и повинуюсь, — Джон подхватил девушку на руки и отнёс на кровать — на фоне белоснежных простыней его хорошо сложенное, загорелое тело казалось ещё смуглее и ещё роскошнее, маня и подчиняя себе её волю, но, в его взгляде было столько обожания, а в его ласках — столько нежности и чувственности — и не было ни сил, ни желания сопротивляться, а он словил себя на мысли, что даже попроси она его сейчас остановиться, он уже не в силах будет этого сделать. Медленно он освобождал девушку от лишней одежды, покрывая её тело поцелуями, доводя до безумия, распаляя и успокаивая одновременно. Маргарите тяжело было дышать — словно волны захлёстывали и не давали вздохнуть, она судорожно ловила ртом воздух, все мысли выветрились из головы, всё тело словно онемело, периодически сменяясь приятным покалыванием. Она ощущала себя крошечной песчинкой в бесконечной вселенной, и только маяком сияли в темноте его глаза, он чувствовал то же самое и видел только её глаза и её губы, и для него они были слаще щербета и хмельнее вина. Весь мир был создан только для них двоих — как первозданные Адам и Ева, они уже не помнили, кто они, как их зовут, всё, что было до — потеряло значение, всё, что будет после — обретало смысл только, когда они были вместе. Когда он вошёл, Маргарита тихонько вскрикнула, а её глаза раскрылись ещё шире от удивления — боль была не настолько сильной, как она себе представляла, а потом и вовсе исчезла, сменившись новыми, странными и непознанными ощущениями.
— Ой, блин, неудобно-то как, — девушка настолько смутилась, что не могла подобрать слов, глядя на кровавое пятно на простыне.
— Не бери в голову, — отмахнулся Джон, — простыни, собственно для этого и были созданы, — Разрешите помочь Вам принять ванну, моя Госпожа. Вам спинку потереть, красавица? А плечики Ваши нежные помассировать? Или прелестные пяточки?
Влажной губкой он обтёр её тело — плечи, руки, спину, ноги…
— Боже, это так… — Маргарита не находила, что сказать, — Я думала, что так чисто и возвышенно бывает только в книгах.
— Моё прелестное дитя, — Джон завернул её в полотенце и отнёс назад в комнату, — Ну, вот так-то лучше — тебя бы ещё плотнее запеленать, совсем на мою сестру в детстве похожа будешь. И, разрешите представить Ваш ужин, Госпожа — вино и фрукты поданы.
С бокалом вина парень вышел на балкон:
— Марго, подойди сюда — посмотри, какая ночь прекрасная! Какие звёзды! Как красив ночной город!
