Мельник ностальгии (сборник) - [3]

Здесь, в Коимбре, на берегах реки Мондегу, тоскуя по Леса-да-Пальмейра, Нобре постепенно открывает для себя другую Коимбру – плакучих ив и стройных чёрных тополей, где великолепный закат позади церкви Санта

Клары соперничает с закатами в Барра, с дорогими с детства приморскими пейзажами Леса.

И уже «Лапа де Шопал» – «Грот чёрных тополей», ботанический сад и улица «Дорога на Бейру», превращают для поэта Коимбру из «грустного города с мавританским обличьем», каким тот виделся ему вначале, в «бесподобный цветок меж других городов, чей пейзаж в лунном свете – самый магический на всей земле». Поэт находит неповторимый тон, рождённый всей таинственной атмосферой этого древнего города, для того, чтобы воспевать дивные вещи, скрываемые легендарной Коимброй, её утончённых духовных женщин, чьи облики связываются в его представлении с вечерами новен в октябре, с месяцем маем, когда девушки шли в монастыри урсулинок.

Именно в Коимбре, в ночь Святого Петра в 1890 г., слыша песни молодёжи и видя из окна огни костров, Нобре пишет первые сто тридцать стихов его наиболее своеобразной и характерной поэмы «Горести Анту».

В октябре этого года, перед своим отъездом во Францию на пароходе «Британия» для обучения в Сорбонне, поэт в течение недели живёт в одной из башен средневековой крепостной стены Коимбры, которая впоследствии стала называться «Башней Анту». В его стихах она зовётся «башней слоновой кости», «молочной башней». В письме от 4 октября Нобре пишет: «Открыл резные своды этих тысячелетних камней и увидел всю осеннюю Коимбру, этот мистический, боговдохновенный пейзаж, пересохший Мон-дегу с чёрными тополями – моими дорогими горбунами, согнутыми годами и лишёнными листвы, – и показалось мне, что перенёсся в иной мир, уже исчезнувший, только духовный, и в нём живёт лишь один человек – это Анту, заколдованный в своей башне».

В своих стихах и письмах, написанных в Париже в конце октября 1890 г., Нобре превращается в «бедного лузитанца» (в поэтических источниках Португалия часто именуется Лузитанией), «бедного мельника Ностальгии». В письме другу от 15 ноября мы уже видим ту черту, которая становится главной характеристикой личности и творчества Нобре – его большую любовь к родине, ностальгию по её величественному прошлому. Само название страны – Португалия – видится ему, по звуку, полным воздуха, стиля, элегантным, радостным. В течение последующих пяти лет во Франции (он стал лиценциатом Сорбонны в 1895 году) Нобре учился любить родину: «Я начал любить Португалию с тех пор, как её оставил… Утраченные на чужбине иллюзии повернули моё сердце к нашей земле, ведь там живут мои пристрастия, и туда обращена моя тоска».

В Париже Антонио Нобре всем другим паркам и бульварам предпочитает Бульвар святого Михаила и Латинский квартал. Здесь его звали «маленький аббат» или «монах» из-за его траурного длинного плаща, который только красная шёлковая подкладка капюшона отличала от религиозного облачения.

Первые впечатления Нобре от французских мэтров-символистов (высказанные в письме другу в ноябре 1890 г.) были самые негативные, они внушили ему страх, хотя он всегда восхищался неповторимым талантом Верлена, признавался в том, что ему близко мироощущение этого поэта. Он отмечает: чтобы слыть декадентом, надо везти низкую жизнь, окунуться в грязь. Такое же разочарование постигло Антонио Нобре и при посещении Эсы де Кейрош, который был не только писателем, но и консулом Португалии в Париже. После своего визита Нобре констатировал, что Эса де Кейрош перестал быть его Богом, называл его наибольшим скептиком, каких он только встречал, удивлялся, что не почувствовал в нём любви к Коимбре, которую этот известный португальский писатель с такой ностальгией воспевал в своих романах. Справедливости ради надо отметить, что впоследствии, в 1895 году, благодаря протекции Эсы де Кейроша, Нобре был допущен к конкурсу Министерства иностранных дел, получил на нём второе место, в результате чего ему было обещано место консула в Сан-Паулу, которое из-за туберкулёза он так и не смог занять.

«Парижская ссылка» была для Антонио Нобре периодом экономических трудностей, порой переходивших в нужду, из-за которой поэт даже прибегал к помощи ростовщиков, скрываясь под именем «Антонио Побре (бедняк)». Возможно, эти условия были одной из причин скрытого развития туберкулёза в его организме, обнаруженного медиками позже. Ещё до смерти отца поэта в октябре 1893 г. (мать умерла за семь лет до этого) в результате провозглашения республики в Бразилии и восстания под предводительством маршала Флориану Пейшоту возникли трудности в торговле и получении ренты, за счёт которой до этого времени достаточно обеспеченно жила семья отца Нобре. Возможно, что развитию болезни Нобре способствовал также разрыв отношений с его ближайшим и преданным другом Альберту де Оливейра, последовавший в 1893 г. Поводом к этому разрыву была статья Оливейры о Нобре. Потеря друга, которого он считал почти своим alter ego, сделала и без того чувствительного поэта сверхчувствительным. Можно предположить, таким образом, что туберкулёз, от которого Нобре умер семью годами позже, был результатом «чахотки души», описанной в «Горестях Анту».