Мельницы богов - [2]

Теория Маршалла Маклугана, что телевидение превратит мир в одну большую деревню, стала реальностью. Торжественное вступление в должность сорок второго президента США смотрели по спутниковому телевидению более чем в 190 странах.

В «Черном петухе», излюбленном месте встреч вашингтонских журналистов, Бен Кон, опытный репортер из «Вашингтон пост», сидел за столом вместе с четырьмя коллегами и смотрел по телевизору передачу о вступлении в должность президента.

– Из-за этого сукина сына я потерял пятьдесят долларов, – пожаловался один из журналистов.

– Я же предупреждал тебя не ставить против Эллисона, – проворчал Бен Кон. – Поверь, этот парень умеет заворожить людей.

Камера показывала огромные толпы людей, которые, кутаясь в пальто, собрались в этот холодный январский день на Пенсильвания-авеню. Благодаря громкоговорителям, установленным вокруг, собравшиеся были в курсе, как проходит церемония присяги нового президента. Джэсон Мерлин, главный судья Верховного суда Соединенных Штатов, закончил церемонию и пожал президенту руку. Президент подошел к микрофону.

– Ты только посмотри на этих идиотов с отмороженными задницами, – сказал Бен Кон. – Ты знаешь, почему они не смотрят все это по телевизору дома, как нормальные люди?

– Почему?

– Потому что этот человек сейчас творит историю. Когда-нибудь все эти люди будут рассказывать своим детям и внукам, что они стояли рядом с Полом Эллисоном, когда тот принимал присягу. И все они будут похваляться: «Я стоял так близко, что мог коснуться его рукой».

– Ты циник, Кон.

– И горжусь этим. Все политики одним миром мазаны. Все они стараются что-то изменить. Видите, парни, наш новый президент – либерал и идеалист. Этого достаточно, чтобы любому здравомыслящему человеку стали сниться кошмары. У меня есть следующее определение либерала: это человек, который твердо сидит на мягких подушках.

По правде говоря, Бен Кон не был столь уж циничным, как это могло показаться. Он с самого начала следил за карьерой Пола Эллисона, и когда тот стал подниматься по политической лестнице, Бен изменил свое мнение о нем. Этот политик никому не поддакивал. Он был дубом в ивовой роще.

Полил холодный дождь. «Надеюсь, это не будет предзнаменованием на четыре года его правления», – подумал Бен Кон и внимательно посмотрел на экран телевизора.

– Президент Соединенных Штатов – это факел, который американский народ передает из рук в руки каждые четыре года. Этот факел является самым могущественным оружием в мире. Оно достаточно сильное, чтобы испепелить все человечество, но оно также может служить маяком, который озарит светом путь в будущее для нас и для всего мира. Я сегодня обращаюсь не только к нашим союзникам, но и к странам советского блока. Сейчас, когда мы вступаем в двадцать первый век, я хочу сказать им, что время конфронтации закончилось и слова «единый мир» должны стать действительностью. Любой другой путь приведет к тотальному уничтожению, и ни одна страна не выйдет победителем. Я вполне сознаю, какая пропасть лежит между нами и странами за «железным занавесом», поэтому самой главной целью нынешней администрации будет наведение мостов через эту пропасть.

В словах президента звучала истинная вера. «Он действительно так думает, – решил Бен Кон. – Надеюсь, что никто не пристрелит этого парня».

В Джанкшн-Сити, штат Канзас, был холодный, промозглый день с таким снегопадом, что видимость на дороге номер 6 была почти нулевой. Мэри Эшли осторожно вела свой пикап по самой середине хайвея, где уже поработали снегоуборочные машины. Из-за метели она опаздывала на занятия. Мэри Эшли была преподавателем. Она ехала медленно, чтобы машину не занесло в сторону.

Из радиоприемника донесся голос президента: «…много еще и таких, кто вместо мостов предлагает строить крепостные рвы. Я отвечаю им, что мы больше не можем обрекать себя и наших детей на глобальную конфронтацию, которая окончится ядерной войной».

Мэри Эшли подумала: «Я рада, что голосовала за него. Пол Эллисон будет великим президентом».

Она крепче сжала руль, пробираясь сквозь белую пелену.

В Сен-Круа на безоблачном лазурном небе светило солнце, но Гарри Ланц не собирался выходить наружу. Он лежал голый в постели в объятиях сестричек Долли. Ланц подозревал, что они на самом деле не были сестрами. Аннетта была натуральной брюнеткой, а Салли – блондинкой. Ему в принципе было наплевать, даже если бы они были его кровными родственницами. Самое главное, что они были мастерицами своего дела, и Гарри стонал от удовольствия.

На экране телевизора, стоявшего в углу комнаты, появилось изображение президента.

«…Потому что я верю – нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить при наличии доброй воли с двух сторон. Бетонная стена, разделяющая Берлин, и «железный занавес», окружающий просоветские страны, должны пасть».

Салли прекратила свои ласки, чтобы спросить:

– Может, мне выключить этот чертов телевизор?

– Оставь, я хочу послушать, что он говорит.

Аннетта подняла голову:

– Ты что, голосовал за него?

– Эй, вы двое, не отвлекайтесь! – заорал Гарри Ланц.

«Как вы знаете, три года назад, после смерти румынского президента Николае Чаушеску, Румыния порвала дипломатические отношения с Соединенными Штатами. Хочу сообщить вам, что были проведены переговоры с румынским правительством и румынский президент Александру Ионеску согласился восстановить дипломатические отношения с нашей страной».