Мелким шрифтом - [2]
— Кто вы такие? — спросил я.
— Я твоя жена, припоминаешь? — сказала одна женщина.
Мой второй вопрос пресек уверения, что со мной все хорошо:
— А я кто?
Ответа на него я не знал, поэтому мне было трудно быть самим собой. Хотелось заверить всех, что я — прежний старина Фрэнк, и все хорошо. (Но я же не прежний, и ничего не хорошо.) Сморозив очередную чушь, я, разумеется, сразу увидел, что ляпнул что — то не то. Достаточно было взглянуть на озабоченные лица родственников; они посматривали на меня искоса, будто не могли сфокусировать взгляд из моей физиономии, — всем было неловко слушать, что я несу. Именно в этом и заключалась проблема: я перестал быть собой. (Несоблюдение условий контракта называется невозможностью исполнения; в этом суть моей беды: я произносил слова, которых прежний, еще не попавший в авариу Фрэнк ни за что не сказал бы.) Отчетливо я помнил одно; до аварии меня звали просто Фрэнк. А теперь стали называть полным именем — Фрэнклин. Я утратил собственную личность, зато приобрел еще один слог[6].
УСЛОВИЯ И СОСТОЯНИЕ РАЗУМА
Я глянул в зеркало и не узнал себя: на меня смотрел одутловатый чужак; отекшие, налитые кровью глаза, вместо зубов — редкий штакетник, щеки чудовищно вздулись. Мир, в котором я очутился, был не лучше. Куда ни бросишь взгляд — всюду предупреждения об опасности. Пронзительно верещали аппараты, призывая сновавших по коридорам врачей. «Осторожно! Скользко!» — вопили надписи на полу. Доносившиеся из дальних коридоров крики немедленно пресекались. Каждое принесенное мне лекарство сопровождалось списком предостережений длиной с русский роман. Над красной пуговкой виднелась надпись: «Кнопка экстренной помощи».
Мой организм то и дело впадал в панику, заставляя меня беспрестанно жать на эту кнопку. Поначалу я так и делал. Кнопку отключили. Тогда я принялся вопить: «Помогите! Помогите! Я не помню, кто я!» Мне тут же что — то вкололи, словно придушив панику тысячью одеял, и я стал для всех недоступен. Хорошо бы кнопку снова подключили. Мне так ее не хватает.
Во мне образовалась каша из чувств и гормонов, отчего ужас только нарастал. Авария вдребезги разнесла три банки с этикетками «Печаль», «Радость» и «Безумие», и их содержимое расплескалось, образовав дикую смесь. Мне хотелось смеяться, плакать и визжать одновременно. Вдобавок нервные волокна, прежде шедшие по телу каждый своим путем — к ушам, глазам, носу и рту, — теперь перепутались и сплелись в косицу. В результате если окружающее виделось мне в зеленых тонах, то любая еда на вкус отдавала рыбой, а уши лопались от чьих — то воплей; если же все становилось синим, то я ощущал запах сыра, а в ушах звучала музыка. Доктор Миллз заверил меня, что эта синестезия — всего лишь попытка мозга отыскать новые пути к воспоминаниям о прошлом. Мои разум и чувства пришли в такой сумбур, что однажды, когда доктор Миллз пил кофе и над чашкой поднимался парок, я услышал в нем низкую басовую ноту, пробудившую во мне ответный отклик; с великим смятением я обнаружил, что нспытываю… страстное влечение. Вслушиваясь в кофе доктора Миллза, я понял, что чувства куда навязчивее воспоминаний[7].
УСЛОВИЯ И СОСТОЯНИЕ КОФЕ
Это прилипчивое чувство — нелепое влечение — подцепило и невесть как вытащило из прошлого первую подлинную картинку. Вдруг вспомнилось, что я терпеть не могу кофе, зато безумно влюблен в работающую в нашей конторе барменшу. Всплыло ее лицо, обрамленное густыми шоколадно-каштановыми волосами, пышная, неизменно вздымающаяся мне навстречу грудь. Вспомнилось, как я жаждал блеснуть при встрече с ней и вечно пыжился выдать что — нибудь интересное, остроумное.
Однажды мы оказались в кафе наедине, и я сказал прекрасной барменше:
— Вы бесподобно варите кофе.
Она улыбнулась. При улыбке губы у нее не утончаются, а, наоборот, становятся пухлее. Когда она стала взбивать молоко в пену, белая крапинка слетела ей на грудь. И тут я отважился на самый необдуманный поступок во всей моей короткой доаварийной жизни: перегнулся через стойку и стер крапинку. По ее виду я понял, что мне не миновать пощечины, и отпрянул; она же обхватила мою голову руками, притянула к себе, будто хотела что — то шепнуть, и принялась покрывать мое лицо поцелуями. То был волшебный миг… Я ощущал ее исполненное любви дыхание — теплое, пряное, отдающее ароматом кофе эспрессо, чувствовал, как тянется ко мне ее тело, а ее груди…[8]
УСЛОВИЯ И СОСТОЯНИЕ МОЕЙ ЖЕНЫ
Моя — если верить окружающим — жена, беседуя со мной, заметно нервничала, как и многие навещавшие меня посетители.
Почему? Они что, опасаются, что я их не узнаю? Или каждый надеется сыграть ключевую роль, став тем, чье присутствие волшебным образом отомкнет мою память? А может, они нервничают оттого, что прежде я был отпетым негодяем?
Так был ли Прежний Фрэнк полным дерьмом?
Я почти сразу понял, что никто не расскажет мне, каким я был на самом деле. Когда я спрашивал об этом жену, она отделывалась туманными фразами, которые вполне подошли бы для описания миллионов людей:
Ирен, археолог по профессии, даже представить себе не могла, что обычная командировка изменит ее жизнь. Ей удалось найти тайник, который в течение нескольких веков пролежал на самом видном месте. Дальше – больше. В ее руки попадает древняя рукопись, в которой зашифрованы места, где возможно спрятаны сокровища. Сумев разгадать некоторые из них, они вместе со своей институтской подругой Верой отправляются в путешествие на их поиски. А любовь? Любовь – это желание жить и находить все самое лучшее в самой жизни!
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Повесть «Пробел» (один из самых абстрактных, «белых» текстов Клода Луи-Комбе), по словам самого писателя, была во многом инспирирована чтением «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу», повлекшим его определенный отход от языческих мифологем в сторону христианских, от гибельной для своего сына фигуры Magna Mater к странному симбиозу андрогинных упований и христианской веры. Белизна в «онтологическом триллере» «Пробел» (1980) оказывается отнюдь не бесцветным просветом в бытии, а рифмующимся с белизной неисписанной страницы пробелом, тем Событием par excellence, каковым становится лепра белизны, беспросветное, кромешное обесцвечивание, растворение самой структуры, самой фактуры бытия, расслоение амальгамы плоти и духа, единственно способное стать подложкой, ложем для зачатия нового тела: Текста, в свою очередь пытающегося связать без зазора, каковой неминуемо оборачивается зиянием, слово и существование, жизнь и письмо.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.