Мелкие случаи из личной жизни - [17]

Таню захлестнула холодная ярость.

Ну хорошо, я не хотела этого разговора, но раз ты настаиваешь... Я знаю гораздо больше того. Я знаю, что ты вышвырнула его на улицу в легкой курточке, хотя там холодно. Ты даже не дала ему собраться, хотя бы взять мобильник. Он мерз на улице, не имея возможности позвонить мне. Он болтался во дворе без присмотра четыре часа! Его могли избить хулиганы, на него могла наехать машина, да что угодно могло случиться!!! Слава Богу, он всего лишь замерз и проголодался. Кстати, он сегодня обедал?

Полина Константиновна, как видно, потеряла дар речи и только дышала, как загнанная, демонстрируя, что оскорблена до глубины души.

Вот видишь, ты не в курсе. Хочу тебе сообщить, что ты выгнала его из дома голодного. С меня хватит. У тебя свои представления о том, как всем следует жить, у меня свои. Они настолько не совпадают, что мы вместе жить не можем. Слава Богу, у меня есть своя квартира. Мы с Толиком съедем туда. Живи сама как знаешь.

Полина вытаращила глаза и захлопала ртом, как вытащенная из воды рыба. Ей стало дурно при мысли, что она снова останется одна. И очень страшно. Хотелось заплакать, как в детстве, повиниться и помириться. Но этого она не умела, а Татьяну было не остановить.

Я буду помогать, оплачу тебе домработницу, все, что захочешь. Но мотать мне и сыну нервы я больше не позволю. Завтра же позвоню ребятам, которые у меня снимают, предупрежу их. Через месяц мы съедем.

Не в силах больше говорить тихим голосом и боясь, что сейчас заорет и что-нибудь грохнет, Татьяна схватила свою недопитую кружку и убежала в свою комнату.

Всю субботу шли маневры. Полина Константиновна то уходила к себе, то возвращалась на кухню, хваталась за сердце, пила капли. Толик, будучи ребенком не по годам разумным, сидел у себя не высовываясь. Ему было чем заняться. Татьяна сначала молча подавала бабушке стакан с водой, потом не выдержала, вступила в переговоры... К вечеру они договорились, что вопрос о переезде открыт, но решение откладывается до новогодних праздников.

В воскресенье Полина Константиновна уже не хваталась за сердце, а летала по кухне «легкою стопою», готовя обед для любимых внучки и правнука. Таня лежала на диване и читала, на большее у нее уже не было сил.

У Виктора планомерно развивался роман с Лерой. Они встречались почти каждый день, и почти каждую ночь проводили вместе. Через две недели, когда угар немного спал, Виктор обнаружил, что Лера утвердилась в его квартире на постоянной основе. Как только успела за такой короткий срок1 Проделано все было чрезвычайно ловко. Витя даже не заметил, как на столике в спальне и на полках в ванной появились во множестве ее баночки с косметикой, в шкафу завелись стопки белья, на плечиках пристроились платья и блузки. Шкаф в прихожей стал плохо закрываться: мешала многочисленная Лерина обувь. Она вела себя так, как будто все давно решено, осталось только уладить мелкие формальности. А у него как раз к этому моменту возникло чувство, что не все так гладко и хорошо, как ему хотелось, и пора заканчивать.

Лера все время пыталась дать ему почувствовать, что в ее лице он нашел сокровище, которого недостоин. Это обижало. Виктор купил ей шубку, несколько платьев, сумок и сапожек, новый навороченный мобильник и еще кое-что по мелочи. Он никогда не страдал скупостью, но привык к тому, что его подаркам радовались. Даша, надо отдать ей должное, могла прыгать и визжать при виде обновки. Лера же все принимала с видом королевы, которой крестьянин принес корзинку с навозом. «Беру, чтобы не обидеть». Очевидно, она считала, что такое поведение подчеркнет ее исключительность, избранность, и подстегнет поклонника дарить все более ценные вещи в надежде получить одобрение красавицы. Кроме того, ей явно казалось, что этим она показывает свое бескорыстие. Виктор не облекал пока свои чувства в слова, но ощущения были не самыми приятными. Тут даже гармония в постели ничего не могла поделать. Поведение Леры отдавало неблагодарностью и холодной расчетливостью.

Виктор комплексовал из-за того, что по рождению и воспитанию, казалось, не дотягивал до Лериного высокого уровня. Родители его не были москвичами, приехали сюда на стройку: он — из Нижнего Тагила, она — из деревни под Рязанью. Витина мать не получила высшего образования и трудилась всю жизнь на стройке учетчицей, а отец сумел закончить институт и поднялся до начальника участка. Сына они растили и воспитывали как могли, что называется, «без узоров». Лерины же родители были, по ее словам, коренными москвичами и принадлежали к интеллектуальной элите. Оба работали на телевидении. Упоминания об этом должны были внушить Виктору восхищение. Тут Лера просчиталась,. Она скорее всего не удосужилась изучить подробную биографию своего любовника, хотя стоило. Бывшая жена тоже работала на телевидении, и ничего потрясающего Виктор в этом не находил.

Лера же постоянно созванивалась то с мамой, то с папой, и в разговоре бросалась громкими именами, украдкой поглядывая на своего кавалера. Видно было, что приближенные к телекамере родители были предметом ее гордости.