Мэлис Крэш, только один шанс - [35]

Народ опять синхронно кивнул. Ближайшая к нам дверь открылась, сама по себе, вежливым пригласительным жестом.

Мы как-то сразу притихли, причем так и не поняли, в чем была причина. В открывшемся коридоре было светло – на стенах были развешаны светильники из темного металла и красного стекла, изумительной работы, они напоминали застывшие языки огня. Их хотелось то ли фотографировать, то ли запомнить и нарисовать. Не знаю, что излучало живой теплый свет за черно-красными границами этой красоты: настоящий огонь, плазма в силовом поле или что-нибудь еще, – но точно никакого электричества.

Интерьер был выдержан в темных тонах – темно-красный, теплый коричневый, теплый черный, – короче говоря, вполне симпатичная и располагающая обстановка. То есть, замолкать было не из-за чего. Коридор закончился немного более темным залом. Высоту потолка определить было сложновато, но мне показалось, что там вполне мог бы незаметно для стоящих внизу разместиться средних размеров дракон. Нет, даже два – с учетом общего размера... Я попыталась подумать на тему того, что на потолке лежат, шурша крыльями, красивые черные драконы, но мысль немедленно испарилась при виде того, что освещало зал. Воображаемые рептилии крупного формата не были способны конкурировать с четырьмя ало-золотыми колоннами, словно скованными из живого пламени. А может, и не словно. Я, конечно, знала о технологии, позволяющей использовать настоящий огонь в таких целях. И даже более экстравагантных – я не далее как на недавней линейке краем глаза видела на какой-то старшекласснице платье из пламени – между прочим, не обычного, а синего, оттенка цветка цикория, полупрозрачного и очень красивого. Но огненные платья – это одно, их и надеть-то больше одного раза нельзя, а огромные светильники – уже совсем другое. Две большие разницы, как говорят очень многие.

На заднем плане кто-то про себя, даже не «громко» ругал собственную поганую память и фотоаппарат без режима видеосъемки. Я почему-то расслышала – наверное, потому, что от восхищения перестала придерживать все свои чувства. Когда жизнь дает тебе что-то действительно прекрасное, глупо есть это кофейной ложечкой – как ни растягивай, радость не станет бесконечной, так что лучше запомнить ее яркой и короткой. По крайней мере, память дольше сохранит ощущения радости, если есть эту радость черпаком. Подсказавшая мне эту мудрость бабуля Эанис еще добавила, что черпак я в любом случае не забуду... Конец лирического отъезда.

Последним значимым (по порядку фиксации на сетчатке, а не по важности) объектом в зале был тот самый товарищ, увидеть которого мы и прибыли. Или, возможно, прибыли мы для того, чтобы он посмотрел на нас, – обе вероятности были равными и совершенно не оскорбительными. Хотя бы потому, что именно эта личность с легкостью возглавила бы список тех, кому хочется быть предъявленным и, желательно, одобренным. С виду он мало чем отличался от картинки в учебнике истории (нашем, а не светлом варианте, который я как-то раз пролистала) или кишащих на тысяча сто пятнадцатом симпатичных демонов (разве что не нес в глазах четко прописанной фразы «Я скоро отсюда уйду» или вселенской грусти[ 25 ]). Красивых у нас так много, что они уже фон создают, грубо говоря. А вот одухотворенных, если я правильно пользуюсь этим словом, мало. Хранитель этой реальности подходил именно под последнее определение.

Я все еще не перестроилась на нормальное восприятие окружающего, и поэтому за фигурой аватара идеала десятой ветки[ 26 ] увидела чуть больше, чем, наверное, он хотел бы показать... Сложно точно передать мое видение, но я попробую. Если получится представить многоугольник из взаимотражающихся зеркал, в центре которого горит черный огонь, отражаясь и умножаясь, наложите его на изображение прекрасного, немного усталого мужчины (радостно усталого, как будто он только что ненадолго отвлекся от любимого занятия, чтобы отдохнуть) в черном плаще, так, чтобы образ огня совпал с фигурой. Я ощущала это не более нескольких секунд, потом зрение вернулось в норму, но где-то в районе сердца осталось странное чувство или, может быть, осколок чувства. Чувства знакомого и понятного, выражающегося в утверждении: «Это – мое!», но в данном контексте действительно необычного, ведь оно относилось к визуальной форме реальностного мультисуществования, а не к обеспечивающей такую жизнь профессии Хранителя. Я отлично знала, что постоянное существование в нескольких реальностях – не такое уж и удовольствие, но это в теории... На практике опробовать такое времяпрепровождение мне никто бы не дал. Пока что. Да и потом бы точно отговорили.

–Я рад снова видеть здесь детей иного мира, – голос мужчины звучал негромко, но величественно – возможно, акустика зала была специально проработана. – Надеюсь, вам понравилась моя работа – хотя бы тот ее участок, который вы видели...

–Вы – гений! – я почувствовала, что не могу молчать. – Контролировать даже одну адаптированную реальность – сложность, а вот так, как вы...

–Это не так уж и сложно, девочка, – улыбнулся мне Хранитель. – Или ты думаешь, что мне приходится силой держать в уме все линейки вероятностей? Вам не сказали, что основная роль в этой работе принадлежит не сознанию, а подсознанию? – он покосился на стоявшую за нами леди Мэл.