Меланиппа-философ - [6]

Шрифт
Интервал

Накинул я узду и потихоньку
С укорами шкодливую назад
В табун повел. Идем мы перелеском:
Путь выбирал короче я, и вот
Ты знаешь луг, весь желтый от цветов,
Где пастухи твоих коров и телок
Свирелью, царь, с зари и до зари,
А может, и пастушек забавляют…
Их утомил, не знаю, солнца свет,
Любовь иль труд, но спящими нашли мы
Бездельников… А в засенке[9]… О, нет…
Бессмертные!.. Нет… нет, такого дива
Ни мой отец, ни дед, ни прадед, верно,
Не видывал, — увидит ли и внук?..
Корову мы увидели, по виду
Уж не вчера телилась… рядом с ней
Порядочный мычал нетерпеливо
И землю рыл раздвоенным копытом
Бычок… а мать, ты не поверишь, царь,
Двух мальчиков — я об заклад побьюсь,
Что были то особенные дети,
Ты не найдешь таких красивых здесь
И рослых, царь, — двух мальчиков кормила.
И долго мы стояли… Не могли
Мы губ разжать от изумленья, даже
Как будто бы и ноги отнялись,
С испуга, царь, что этот вид чудесный
Обозначать нам должен. Пастухов
Толчками мы тут подняли, но толку
В породе той кто и искать бы мог,
Которая иль спит, или играет
На дудочке? И спор тогда пошел
Меж нами, что за дети. Не корова ль
Их принесла? Чего ведь не бывает…
Иль демоном положены на луг…
Ну видано ль, чтобы, свое рожденье
От вымени сурово оттолкнув,
Плод женщины кормить корова стала!
Кричали мы немало. Ничего
Из нашего не вышло крика только,
И решено…
Нет! раньше… погоди…
Когда детей, иль бесенят, — уж, право,
Не знаю, как созданья те назвать,
Корова-мать, так скажем, откормила,
Здоровы же сосать они… На луг
Склонившихся она тихонько стала,
Как маленьких теленочков, лизать…
Тут подошли другие телки… Следом
Бык подошел, но молча, и никто
Диковинных детишек тех не трогал.
Обиженный один не замолкал,
Пока травой он сердца не натешил…
Давно бы так… И было решено
Меж нами тех гостей сюда доставить:
Что ты велишь, то с ними мы, Эол,
И сделаем… Но было нелегко
Их унести… Мычаньем недовольным
Все стадо нас почти что до ворот
Твоих, Эол, от речки провожало.
По глупому совету моему
Так и другой тебе, владыка, скажет,
Недоброе то знаменье… Скорей
Убрать бы их… А впрочем, как прикажешь.

В середине рассказа конюха два другие приносят корзинку со спящими детьми. Движение в толпе гостей и рабов и в Хоре. Меланиппа сначала стоит молча, скрестив руки. Только бледность проступает сквозь румяна. Она будто спала с лица, но владеет собою вполне. Сухие губы строго сжаты. Наконец, при виде слишком назойливых и любопытных гостей и рабов, она дает еле заметный знак глазами Старой кормилице, которая успокоительно кивает ей головой и, отстраняя толпу, становится на страже около детей. Геллен все время сидел неподвижно, будто спал… Не поднимая головы, он говорит, наконец, точно в дремоте.

Геллен
О, боги!.. О, гадания! О, сын
Эол, Эол! Иль цепь твоих несчастий
Не оборвали боги?.. Ты, пятно,
С кого же ты растешь?.. О, демон злобный!

Общее смущение.

Меланиппа
>(подходя к Геллену)
О, тяжкий бред… Осмелюсь ли я, царь…
Ты, кажется, устал, и это солнце…
Геллен
>(поднимает голову и, точно только что проснувшись, смотрит перед собой мутными глазами)
Кто говорит?.. Что солнце?.. Это ты?
Ты, дочери Хирона чадо, Арна?
Меланиппа
Да, я помочь хотела бы тебе,
Державный дед… Боюсь я, что недужный
Твой бред отца счастливого смутит
И праздник наш расстроить может, Геллен…
Геллен
>(вставая, к Эолу)
Боитесь вы для праздника моих
Тяжелых слов… Что ж делать?! Я не бредил.
Я — в ужасе… Ты понимаешь, царь?

Садится опять. Раб, точно автомат, снова машет над ним зеленой веткой.

Эол
>(нежно отстраняя Меланиппу)
Перед твоей священною, родитель,
Я волею склоняюсь. Мудрых уст
Вещания твоих — моя святыня.
И если новую беду сегодня мне
В нить тонкую и черную моей
Всучить должна седая парка жизни,
Я не уйду от ней… Но, может быть,
Позволишь ты, чтобы с возницей этим
И чудом я покончил раньше, царь?

Геллен молчит.

Коль слов моих ты не одобришь, можем
Мы подождать решением… Молчишь
Ты, царь-отец? Согласием молчанье
Позволь считать твое…

Геллен молчит.

Рассказ твой, конюх,
Действительно, особенный — его,
Однако, я назвать покуда страшным
Не вижу оснований. Вы детей
Иль демонов, но вид детей принявших,
Туда ж теперь могли бы отнести,
Откуда их вы взяли. Если точно
Их положил туда на благо нам
Бессмертный бог — он их спасет, конечно,
И мы греха на душу не возьмем,
Что знаменье сгубили торопливо…
А если то была игра бесов,
Нам дикие помогут ночью звери…
При алтарях нет места палачу,
И жертвы бог… сомнительной не любит.

Конюх скрывается в толпе. Нянька торопливо берет корзину. Служанки ей помогают.

Геллен
Сомнительной?!. Останови рабынь:
Богами, сын, молю и заклинаю.

По знаку Эола корзину снова ставят на место.

Остатки сил берег я, мой Эол,
Чтобы тебя увидеть и зарею
Полюбоваться славы Эолидов,
Что некогда мне обещал Кронид…
Но лучше бы… О, лучше б этот свод
Слабеющим глазам моим не видеть…
Я три раза гадал и три раза
Рабам свой нож я отдавал печально
И заливал зловещий огнь алтарный;
Я три раза глядел, как до зари
Вели быка на жертву… Все три раза
Понурый шел и не мычал, едва
Он тучные передвигая ноги.
И три раза все те же знаки — мне
Не обманул очей и призрак счастья…
От желчи был раздут пузырь быка,
И черною обильно заливал он
На алтаре передо мной, Эол,
Ножом жреца раскрытую утробу.

Еще от автора Иннокентий Федорович Анненский
Статьи о русской литературе

Русская литературная критика рождалась вместе с русской литературой пушкинской и послепушкинской эпохи. Блестящими критиками были уже Карамзин и Жуковский, но лишь с явлением Белинского наша критика становится тем, чем она и являлась весь свой «золотой век» – не просто «умным» мнением и суждением о литературе, не просто индивидуальной или коллективной «теорией», но самим воздухом литературной жизни. Эта книга окажет несомненную помощь учащимся и педагогам в изучении школьного курса русской литературы XIX – начала XX века.


100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Что такое поэзия?

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Поэзия Серебряного века

Феномен русской культуры конца ХIX – начала XX века, именуемый Серебряным веком, основан на глубинном единстве всех его творцов. Серебряный век – не только набор поэтических имен, это особое явление, представленное во всех областях духовной жизни России. Но тем не менее, когда речь заходит о Серебряном веке, то имеется в виду в первую очередь поэзия русского модернизма, состоящая главным образом из трех крупнейших поэтических направлений – символизма, акмеизма и футуризма.В настоящем издании достаточно подробно рассмотрены особенности каждого из этих литературных течений.


Стихотворения о родной природе

Перед вами книга из серии «Классика в школе», в которой собраны все произведения, изучающиеся в начальной школе, средних и старших классах. Не тратьте время на поиски литературных произведений, ведь в этих книгах есть все, что необходимо прочесть по школьной программе: и для чтения в классе, и для внеклассных заданий. Избавьте своего ребенка от длительных поисков и невыполненных уроков.В книгу включены стихотворения русских поэтов XVIII – ХХ веков, от В. Жуковского до Н. Рубцова, которые изучают в средней школе и старших классах.


На рубеже двух столетий

Сборник статей посвящен 60-летию Александра Васильевича Лаврова, ведущего отечественного специалиста по русской литературе рубежа XIX–XX веков, публикатора, комментатора и исследователя произведений Андрея Белого, В. Я. Брюсова, М. А. Волошина, Д. С. Мережковского и З. Н. Гиппиус, М. А. Кузмина, Иванова-Разумника, а также многих других писателей, поэтов и литераторов Серебряного века. В юбилейном приношении участвуют виднейшие отечественные и зарубежные филологи — друзья и коллеги А. В. Лаврова по интересу к эпохе рубежа столетий и к архивным разысканиям, сотрудники Пушкинского дома, где А. В. Лавров работает более 35 лет.