Меланхолия - [6]

- Долг? - натужно интересуюсь я, словно лживое эхо в лесу. - Какой долг? У вас уже есть долги?

Это я шучу. Пытаюсь шутить. Вспоминаю былые навыки, давно уже запроданные уродам в обмен на спокойствие. Сандра кривит губы - левый кончик съезжает вниз, выстреливая новыми тенями виртуальных морщинок. Порыв ветра дерет коротенький плащ, в гладких и гибких зеркалах которого можно разглядеть черные отражения перенасыщенного мира, собеседница зябко задергивает разлетающиеся полы коротеньких крыльев. Зонт все еще у меня и я протягиваю его Сандре. Что-то щелкает, завеса тьмы съезжается, укладывается в нечто приемлемо-компактное.

- У кого их нет? - спрашивает девушка. - Мы все кому-то чего-то должны. Обществу, семье, самим себе. Но сегодня тот редкий день, когда мы должны только одному человеку - нашему глубокоуважаемому мэру.

- Время платить налоги? - улыбка пока еще не получается. Так, легкая кривизна. Надеюсь, что не очень отвратительная.

- Вроде того.

Замолкаем. По моему мнению - недопустимо долго, гораздо дольше, чем дозволяют правила человеческого сожительства. Впрочем, с Сандрой мы не сожительствуем, а лишь случайно сосуществуем в близких точках. Параллельные прямые, которые пытаются нарушить эвклидов постулат.

- Э, не ради праздного любопытства... Как вам удалось угробить такую машину на такой дороге? - спрашивает серьезно, без иронии. Возможно ей это действительно любопытно. Как и мне, потому что я сам затрудняюсь объяснить прискорбную причину стояния на обочине. У нас спец старик - за правила отвечает он. Он же их и нарушает.

Остается только говорить правдивую ложь.

- Не знаю. Это не я. Думаю, что заводской брак.

- Тогда советую нанять хорошего адвоката. Имеется хорошая возможность обогатиться.

- У меня нет хорошего адвоката, - пожимаю плечами. У меня есть Тони, старик, даже маленький паршивец, а вот адвоката нет. Этого блока внешней совести общества. Калькулятора справедливости. Хотя, забавно было бы попробовать. Подать в суд на собственное супер-эго. Вот бы старый коневод попрыгал.

- Я адвокат, - творит маленькое волшебство Сандра и вытягивает из пустоты плотный прямоугольник с золотой печатью и умеренными вензелями. - С удовольствием возьмусь за ваше дело.

Прогулки в безвоздушном пространстве требуют расчетливости. Я поторопился, я слишком резво взбрыкнулся, сваливая наездников, и расплата все-таки настигает меня, захлестывает с головой, проникает в уши и горло, болезненно и с ужасающей скоростью растягивает окружающий ландшафт, попутно корежа тела тяжелыми, заоблачными хребтами промороженных гор, разбавляя кровь и пальцы потоками упрямых и откормленных рек, взращивая в пустыне мысли плотную щетку пыльных трав, за которыми осталась Сандра. Мне хочется дотянуться до глухого бормотанья, соскрести с глаз расплывчатость, пористую пелену действительности, за которой скрывается, топорщиться в невозможных потугах тайная тайна, намек, наитие, волшебство, сквозящее в каждом шаге откровение, пылающее эйфорией ярких и безумных красок, где даже осенний декаданс оборачивается вычурной барочностью ярко-красных, багровых завитушек, нанизанных на регулярное сумасшествие фактурных нитей морщинистых стволов.

Я в пустыне, блеклой, безводной и бессмысленной, со всеми своими реками и Гималаями, - поверженный великан, распластанный как жук на подушечке энтомолога, исходящий бессильной злобой к парящей в пепельном небе мысли. Как примирить невозможную тягу в схлопывание, коллапс, уход за горизонт событий, полностью оправданный повседневным откровением, и продолжающееся пребывание в мире, в схизме? Из рек моих питаются страхи мои, а вот проползти по ледникам, подняться к вершине снежных ангелов, откинуть, отбросить избранность, увы, невозможно, я теряю тело, лишаюсь укорененности для эмоций и желаний, становлюсь воистину всемогущим, ибо ничего не хочу...

Где вы, мои спасители? Я был уверен, что вновь одержу победу, что смелый шаг делается усилием воли, а не дефицитом нейромедиаторов, что лучше пребывать за сценой невостребованным статистом, чем слепо участвовать в вакханалиях и каннибализме происхождения видов, но это снова и снова оказывается невозможным, нереальным, как невозможно и нереально проповедовать с размозженными руками и ногами. Где то, что тянет в безвольную бездну, и то, что удерживает в небесах? Голова в небесах, голова в небесах.

- Вам плохо? - завидная интуиция ангела машинной смерти, мытаря душ человеческих.

- Да, - обманчиво кривится во мне не моя мысль. Чужая, правдивая и от этого еще более лживая. - Не беспокойтесь, это что-то простудное. Да, простуда... - организм сопротивляется, но затем все-таки виновато чихает в белый платочек с застиранными рюшами и почти смытым паттерном любящих сердечек.

- Да-а, - сердечно говорит Сандра, но вступать в карусель увлекательной игры "Кто и чем болел, и что это стоило его семье" она отказывается.

Я бы похлопал в ладоши, но мой искореженный труп все еще пребывает в пустыне, безнадежно пялясь в бессмысленное небо. Отказ фильтрации... Перегрузка перцептивных блоков... Отторжение... Опасно... Требуется ремиссия... Требуется волевая ремиссия.