Меланхолия - [56]

Уроды, напротив, растерянными себя не чувствовали. Даже близость к зарешеченным окнам не особо их расстраивала или пугала.

- А мне здесь нравится, - заявил паршивец с самой верхней полки. - Полицейский участок представал мне в ином свете.

- Прогресс, - выдохнул старик порцию дыма. - Права человека. Феминизм. Каждому оператору по собственной вещи. То ли еще будет. Куда катится эта страна?

- Больше офисов - светлых и крупных! - хлопнул паршивец в ладоши. - Интересно было бы навестить какого-нибудь коллегу для обмена передовым опытом, так сказать.

Старик мрачно кивнул:

- Навести, навести. Только учти, что нет хуже объезженной лошадки с пистолетом. Ее укрощаешь, укрощаешь, а затем приходится мозги с пиджака вытирать... И ладно, если это еще ее собственные мозги, а не серое вещество ее коллег, которых она перестреляла в светлом офисе... Иди, иди! Туда, прямо по коридору. Может быть и найдешь кого-нибудь с хорошим крючком.

Жуткий кашель прервал излияние желчи. Старик переломился, испуская из просмоленных легких страшный лай и клекот. Сигаретка выпала из судорожно разжатых пальцев, а к полу потянулась тонкая струйка мутной слизи. Маленький паршивец с любопытством наблюдал за стариковскими мучениями. Дрожащей рукой в кармане утепленного плаща был нащупан платок, извлечен и прижат к распущенному, обвисшему рту. Кашель затихал - некто невидимый микшировал звук, оставляя только неясное изображение. Наконец паршивец обеспокоился, поддержал старика за локоть и помог получше устроиться.

- Слишком долго работаю с вещами, - с внезапной ненавистью, насколько это позволяли сделать больные легкие, просипел старик. - Слишком долго и слишком много... Почетный оператор безумного фронта. Ветеран...

- Это какая-то ошибка, - со страхом пробормотал паршивец. - Все пройдет. Ты, наверное, пепел вдохнул. Сколько раз тебе говорил - не кури такой гадости!

Старик отстранил беспокойно ощупывающие его руки паршивца, вытащил очередную гадость и запалил. На этот раз затяжка произвела на него более благотворное влияние.

- Чем дольше работаешь с людьми, тем больше очеловечиваешься, - сказал он. - Это тебе любая собака, кошка и плюшевый мишка подтвердит. Что-то есть в них такое... Заразное.

- Но ведь инструкции...

- Инструкции, - передразнил старик писклявый, расстроенный голосок. - Инструкции. К черту инструкции! Какие здесь могут быть инструкции, если постоянно нужно находиться на расстоянии руки даже от самой смирной кобылки? Дышать с ней одним воздухом, опекать ее, следить, оберегать от мозгового рассола, долбить решетки и судиться с конкурентами! Поживи с мое, поработай с сотнями вещей и тогда начнешь чувствовать то же самое. Как будто это не ты, а тебе самому выдолбили решетку, а заодно - легкие и почки.

Жалобы старика паршивцу очень не понравились. Он предпочитал язвительность, стариковский напор и неуклюжие попытки обойти коллегу по каким-нибудь мелочам (строго в рамках законодательства!), а не подобное желеобразное состояние, взывающее скорее к обычным человеческим чувствам, о которых паршивец имел весьма отдаленное и нелестное представление.

- Все будет хорошо, - пролепетал он подцепленную из какого-то фильма фразу. - Все будет просто отлично...

Старик раздраженно отмахнулся.

- Ну вот, - сказал Парвулеско, - все те же и все там же.

Кабинет шерифа вовсе не был новомодным демократическим образованием в форме большого аквариума и единственной роскошью в виде относительной тишины. А представлял он из себя отдельное помещение с видом на университет, упакованное в медовые деревянные панели, устланное невозможно мягким ковром с индейским орнаментом, подпирающим массивный стол самого шерифа и длинный отросток с рядами кресел - для посетителей. На пластиковой поверхности стола виднелись неряшливые царапины, небрежно заставленные канцелярскими наборами, еще не освобожденными от маток фабричных упаковок. Поясного портрета губернатора нигде не было видно и его место пока занимали разноцветные строгие плашки невразумительных дипломов. Из распахнутого сейфа торчало три приклада массивных винтовок, а кондиционер уже втягивал в ноздри остатки порохового дыма.

Сам Парвулеско раскачивался в кресле и перекидывал из руки в руку искореженные кусочки металла.

- Хороший кабинет. Но мы здесь еще не были.

- Я имею в виду - не в тюрьме, - миролюбиво пояснил шериф.

Сандра молчала.

- Я ознакомился с вашим... э-э-э... отчетом, - Парвулеско кивнул в сторону своего идеально чистого стола, - и он меня не удовлетворил. Слишком много неясностей. Недоговоренностей. Бессмыслицы. На лавры Фокса и Малдера вы, конечно, пока не претендуете, но клиническая картина вырисовывается бесперспективная.

Сандра продолжала молчать. Хотя ее пальцы слегка постукивали по папке и зеленоватые пятна микроскопического солнца скакали по ногтям.

- Это сказано не в порядке... укора или критики, - продолжил шериф, не дождавшись протестов, возражений и угроз пожаловаться в окружной суд. - Я очень ценю наши доверительные отношения и настаиваю на их продолжении.

Пальчик Сандры соскользнул с тиснения папки и провел по ближайшей царапине - язычок змеи, ощупывающий незнакомую территорию. Розовая подушечка слегка примялась под пластинкой отлакированного ногтя, вобрала белизну, оттеснив повыше красную кайму.