Мексиканские негодяи - [18]

- Ты не понял, Антонио. Ну, ладно, а как тебе Маркес?

- Карл Маркес? Я не люблю коммунистов, особенно немцев. Особенно евреев.

- Хорошо, Антонио, а как ты относишься к творчеству Эриха Мария Ремарка?

- Мария, определись, про кого именно ты хочешь поговорить. Я не могу обсуждать сразу трех таких разных писателей.

- Антонио, по-моему, тебе пора заканчивать с текилой.

- А я и заканчиваю. Осталось всего сто грамм. А пока давай продолжим нашу интеллектуальную беседу, мне нравится. Как тебе этот негодяй наш сосед Рамон Гарсия?

- А что, он тоже что-то написал?

- Да, он написал в подъезде, что Цезария – толстая дура, трепло и негодяйка. По-моему, это очень точно.

- Да, на мой взгляд, это очень остро и сатирично. А скажи…

- Прости, Мария, я закончил с текилой. Пойду, принесу еще.

- А когда ты вернешься, поговорим о Сервантесе.

- Ну, что ж, о мебели я тоже могу поговорить.

85.

- Антонио!

- Да, Мария.

- Смотри, здесь написано, что сегодня у тебя будет хороший насыщенный день, а у меня велика опасность черепно-мозговой травмы.

- Где это «здесь»?

- В «Вечернем Мехико».

- Что? Про нас пишут в газетах? Какой негодяй позволил себе написать о нас такое?

- Да нет, это гороскоп.

- Как они посмели? Гороскопы пишут только про тех, кто уже умер! Я подам на них в суд!

- Антонио, ты перепутал с некрологом. А гороскоп – это предсказание судьбы.

- Дай-ка сюда. Ну, и где? Где здесь написано, что это гороскоп для Антонио Халапеньоса?

- Да нет, вот гороскоп для козерогов, а ты же козерог.

- Что, Мария? Они посмели обозвать меня козерогом? Сами они козлы рогатые!

- Антонио, имеется в виду знак гороскопа. Вот я, например, Весы.

- И это неправда. Какие ты весы? Тебя ни одни весы не выдерживают, взвешиваешься только в аэропорту или в овощном магазине.

- Антонио, ну, какой же ты непонятливый…

- Я непонятливый? А это где написано?

- Это я сказала.

- Ах, ты. Ну, получай! (Удар).

- Ой, Антонио, у меня, кажется, черепно-мозговая травма. (Падает).

- О! Потеряла сознание. Хотя, если бы меня ударили по голове разводным ключом, не знаю, как бы я отреагировал. Зато теперь у меня, кажется, намечается насыщенный денек. Все-таки эти негодяи – газетчики иногда пишут правду. Алло, Люсия? Приготовь что-нибудь вкусненькое, я еду.

86.

- Мария! Мария!

- А? Что? Сколько времени?

- Три часа ночи.

- Что случилось, Антонио?

- Хочу тебе сказать, все время забываю, а сейчас вспомнил.

- Ну, говори.

- Мария, ты дура.

- А, это я знаю.

- Откуда?

- Мне уже говорили.

- Кто?

- Какой-то негодяй.

- Вот негодяй – так оскорблять мою жену. Ну, спи… А, Мария, Мария!

- Что, Антонио, опять что-то случилось?

- Нет, я еще вспомнил. Ты не просто дура, ты полная дура.

- Ну, это понятно, при весе 105 килограмм, конечно, я полная.

- Вот именно. Спи, Мария. Если я еще что-нибудь вспомню, я тебя разбужу.

87.

- Антонио!

- Да, Мария.

- Ты слышал новость? Эта негодяйка Роза выходит замуж за этого негодяя Карлоса.

- Вот негодяи! Наверняка, к ним придет куча гостей, будет играть музыка, все будут веселиться. А давай тоже поженимся.

- Но мы же уже женились.

- А мне понравилось. Потом было так себе, а на самой свадьбе было весело. Педро подрался с твоим отцом и разукрасил его, все так смеялись. Особенно, когда твой отец пришел потом с пистолетом и, не догнав Педро, застрелил жениха.

- Какого жениха, Антонио? Это же был ты.

- Да? Ну, значит, невесту.

- Так это же была я.

- Да ты что, Мария! Вот все и обнаружилось. Тебя убили прямо у меня на свадьбе и заменили на постороннюю женщину. Теперь понятно, почему все эти годы мне было так плохо.

- Антонио, я говорила тебе, что не нужно курить столько кактусовой травы.

- Убирайся отсюда, негодяйка, я разоблачил тебя!

- Антонио, но можно, я хотя бы возьму кое-что из вещей?…

- Нет, тебе здесь ничего не принадлежит. Все это я купил для Марии, когда думал, что она жива. Уходи и забери свою ногу, которая валяется под диваном.

- Эк тебя развезло, Антонио. А ведь я курила вместе с тобой, и мне ничего. Ой, Антонио, ты развалился на две части.

- Ты кто?

- Я Антонио.

- Нет, это я Антонио.

- Мальчики, не ссорьтесь. Лучше поехали кататься на лифте по Эйфелевой башне, вон она растет у нас под окном.

- Поехали.

- Поехали. Только надо взять лыжи.

- Да! И транспортир.

88.

- Антонио! Антонио, я вернулась и принесла твои любимые кактусовые рогалики… Ой, а кто это?

- Мария, это… муза. Я не говорил тебе, я пишу роман, и она посетила меня, чтобы вдохновить.

- Но, Антонио, почему она голая?

- Мария, муза в чем хочет, в том и посещает. Муза – это же нечто божественное… особенно в этот раз.

- Ну, хорошо, а почему она пользуется моим полотенцем? Это же негигиенично.

- Не переживай. Перед тем, как посетить меня, эта муза посещала врача. В любом случае, она уже уходит, потому что меня она уже вдохновила.

- Да, мне еще нужно вдохновить одного старичка с седьмого этажа.

- А он тоже писатель?

- Нет, он живописец. Ну, то есть, как живо…

- Да, с каждым разом вдохновить его становится все сложнее и сложнее.

- А почему?

- Ну, Мария, ему уже семьдесят лет, он почти исписался.

- Ах, муза, как же вам, должно быть, сложно приходится!

- Ну, в конце концов, это моя работа.