Механизм пространства - [107]

Эминент рассеянно кивнул, соглашаясь.

– Чем мы с вами занимаемся, Чарльз? – он глянул в белое от жары небо. – Подумать только! Этот плут-гробозор вас видел? Я имею в виду, ваше настоящее лицо?

Ответный рык заставил его отшатнуться.

– Нет, сэр-р! Как можно, сэр? Грех сомневаться в вашем верном слуге Чарли Бейтсе! Д-дверь! Я говорил с ним от имени дядюшки Бена. Славный малый этот дядюшка, хоть и контрабандист!

– Предупреждать надо, Чарльз! – Эминент с укоризной погрозил пальцем. – В дальнейшем спрячьте вашего дядюшку в сундук и выпускайте пореже. Он и так примелькался… Могила с известью – это на крайний случай. Про запас.

– Для кого-то из нас? – поинтересовался верный слуга Чарли.

– Едва ли поможет, – улыбка барона фон Книгге поражала своей безмятежностью. – Нашу славную компанию известкой не взять. Помните? «По моему веленью из могил жильцы очнувшиеся выходили – такая мощь у магии моей…»

– «Но с грубой этой магией теперь я расстаюсь», – согласился мистер Бейтс. – С кем расстанемся первым делом? Надеюсь, не с бедолагой Ури? Милый дурачок! Вот уж кому я не желал бы зла!

Эминент ответил не сразу. Кажется, его собеседник переступил невидимую грань. Минут пять оба шли вдоль кладбищенской стены молча – добровольные часовые Смерти. Никто не попадался им навстречу. Лишь бродячий пес, очумевший от зноя, сунулся к людям, надеясь на подачку, но, не добежав двух шагов, остановился, с недоумением мотая черной мордой.

Попятился.

– Вы становитесь сентиментальны, Чарльз. Это скверно! Но я согласен, мальчик достоин жизни. Нет, первый претендент – наша бесценная баронесса. Девчонка совсем отбилась от рук! Решила взять дирижерскую палочку. Отпустить? – нет, нельзя. Она опасна; вся ее жизнь – дорога среди трупов. Знаете, с точки зрения нынешних моралистов, мы с вами, без сомнения, злодеи. Но я пробовал поставить себя на ее место. Сумел бы я так жить? Убивая не врагов, не конкурентов, а тех, кто тебя любит?

Барон остановился, размышляя.

– Сумел бы. Уверен, что так. Но тогда я стал бы совсем другим человеком.

– Я давно решил, сэр, что не имею права судить. Никого. Даже таких, как миссис Вальдек-Эрмоли. Иначе бы мне пришлось начать с себя…

Они могли говорить в полный голос, рискуя быть услышанными лишь безгласным камнем. Но оба, словно чего-то опасаясь, перешли на шепот. Теперь их не слышал никто – ни живые, ни мертвые. Только Смерть давно шла рядом, привлечена беседой – третий дозорный у бесконечной ограды Царства Мертвых. Как и всякая женщина, Смерть отличалась любопытством. Обожая сплетни, она слушала внимательно, не пропуская ни единого слова.

– Хотите в отпуск, Чарльз?

– Спасибо. Отпуском я обязательно воспользуюсь, съезжу домой. У меня, если помните, остался должок. Виконт Фрамлинген до сих пор жив-здоров, играет в картишки и баллотируется в парламент. Обиду, нанесенную мне, я бы ему простил. Я тоже не ангел. Но он бросил Нэлл, когда та ждала ребенка, не оставив ей и фартинга. Он даже не пришел на ее могилу. Нет, я не стану его убивать. Просто заколочу живьем в гроб – и закопаю там, где когда-то закопали меня.

– И будете квиты?

– И будем квиты.

– «На крыльях быстрых, как помысел, как страстные мечтанья, помчался к мести…» Боюсь, что не рискну пожелать вам удачи, Чарльз. Однако и запрещать не стану. Скажите, вам не бывает противно? Страшно?

– «Я сыт: всех ужасов полна моя душа – и трепетать я не могу…»

Смерть усмехнулась. Она знала: ее печать, отмечая слова и поступки, придает им дополнительные силы. Любимцы Смерти не чувствуют радости от своих деяний, но очень успешны в них.

– Если вы хотите услышать слова не слуги, а соратника, мистер Эминент, то скажу: я не слишком верю в успех. Не в свой – в ваш. Лорд Джон взрывает броненосец, вы моими руками убиваете Галуа… Кто на очереди? Инженер Карно? Но броненосец все равно построят. Родится новый Галуа. А Мировая война, которой вы так боитесь, начнется не завтра, а на двадцать лет позже. Много ли мы выгадаем?

Смерть замерла. Она затаила бы дыхание, если бы умела дышать. Странный разговор вели двое иностранцев у стен Нового кладбища в августовском Париже АD 1832! Странный – и чертовски интересный. Смерти наскучило подбирать по мелочам, клевать по зернышку. Где новый Бонапарт? Даже эпидемии, которыми Смерть забавлялась от скуки, не радовали ее. Ибо счет шел на сотни и тысячи, а ей хотелось большего.

Мировая война! Как дороги были Смерти эти слова!

– Вы ошибаетесь, Чарльз. Я совсем не хочу убивать Карно. Галуа был не от мира сего, таким суждено погибнуть еще в колыбели. Карно – гений. Он выслушает меня и поймет.

– А если нет?

– Я огорчусь. Я ведь боюсь не войны, на которой станут убивать миллионами. Грядущего еще нет, оно не предопределено. Даже Нострадамус прозревал лишь возможные пути. Я вижу конечную цель – клоаку, куда эти пути вольются. Чарльз, вам нравится Будущее в виде клоаки, заполненной живыми помоями? Хотите весело булькать? Радуйтесь, что вам в ваших странствиях не довелось зайти туда, куда однажды зашел я.

– Клоака, сэр? Надеюсь, это аллегорический образ?

– Нет. Это страшный итог. Это вызов богу и дьяволу. Это человечество, залитое негашеной известью прогресса. И жгучая гниль готова в любой момент излиться вспять, в прошлые дни и века. В наши дни, Чарльз. Благодарите судьбу – вам не предлагали участвовать в Восстании Мертвецов…