Механика счастья - [10]

— Хочешь, я тебе такую штуку подарю, какой ни у кого нет? — спросил Рубен.

— А что? Это из магазина?

— Нет, из моего дома.

— Мама рассердится. Она сказала, что ноги нашей больше в твоем доме не будет.

— Почему?

— Потому что мы необузданные шалуны и негодники…

— Это верно, вы любите пошалить, — вздохнул Рубен. — И разве вам не жалко маму?

— Нет. Бабушку вот жалко.

— Только бабушку?

— Ага. Потому что тетя Рузан ногу сломала, я деньги собрал, купил бабушке и тете мороженое, а мама не отнесла. Мы сами съели.

…У себя в квартире Рубен погрозил Карену пальцем:

— Смотри, ничего не трогай. Хочешь, покажу тебе фокус? Подойди к этой двери…

Карен подошел к ванной. Дверь автоматически открылась, в ванной зажегся свет.

Мальчик испуганно отскочил, и дверь закрылась.

— Вот это да! Можно еще раз попробую?

— Давай.

Карен вновь подошел к двери и все повторилось.

— Дядя Рубен, сделай такое у нас! Очень прошу…

— Сделаю, — улыбнулся Рубеи. — А теперь нажми-ка на эту кнопку.

Карен подошел и нажал на кнопку конвейера мусоропровода. Конвейер заработал. Восторгу мальчика не было предела.

— Можно, я к вам часто буду приходить?

— Можно, — ответил Рубен. — А сейчас поедем домой. — Он подмигнул Карену, показывая ему две странные штуковины.

— Что это?

— Узнаешь, — загадочно улыбнулся Рубен.

В середине дня неожиданно вернулась мать с Лилит.

— Ты бы хоть позвонила… — растерялась Сона, открывая ей дверь.

— Соскучилась я… А где же малыши?

Карен и Анна были во дворе. Рубен стоял на балконе в одной майке и переговаривался с ними по радио. Казалось, он сам стал ребенком — так волновался, спорил, смеялся.

— Нет! — кричал он в аппарат. — Не бойтесь, я не подглядываю!

Карен и Анна, окруженные дворовой детворой, перебегали с места на место, прячась от него, а Рубен, наводя антенну, искал их.

Мать, увидев Рубена, застыла от удивления. Рубен не сразу заметил ее, а когда заметил, осекся на полуслове, растерянно улыбнулся и пробормотал в аппарат:

— Карен, бабушка пришла…

Карен и Анна выскочили из-за кустов и побежали домой.

…В комнате уже был накрыт маленький столик — коньяк, конфеты, кофе, сок со льдом.

— И когда только ты успела? — удивилась Сона.

Мать улыбнулась, села в кресло и принялась молча изучать Рубена. Сона только теперь заметила, что мать невесть когда успела и переодеться.

— Коньяк, между прочим, не для виду стоит, — нарушила молчание мать. — Да… Мой Айк тоже любил кофе с коньяком…

— Кто это — Айк? — спросил Рубен.

Мать удивленно посмотрела на дочку.

— Мой муж… — потупя взор, ответила Сона.

— Хороший был человек! — вздохнула мать. — Честный, внимательный. А детей как обожал! Все старался пораньше с работы вернуться, поиграть с ними.

— Не надо! — насупилась Сона, но мать продолжала:

— Утром, бывало, вставал раньше всех, шел в магазин и на рынок, приносил все, что нужно, и только тогда шел на работу. Настоящий мужчина был Айк…

— Не надо! — повторила Сона.

— Почему же? — ответил Рубен. — Хорошее всегда запоминается.

— Верно! — подхватила мать. — А уж за Соной как смотрел! Все домашние заботы делил с ней, все мужские дела по дому на себя брал. Не то, что некоторые — только деньги домой несут…

— Мама, не надо! Давайте лучше выпьем.

— За светлую память! — сказал Рубен упавшим голосом и выпил до дна.

— И выпить он тоже не любил, нет, не любил, — заметила мать. — Разве что по большим праздникам пропустит рюмочку, да и то не всегда…

— Да, — кивнул Рубен, — выпивка до добра не доведет.

— Верно, — подхватила мать. — А ведь он умел и поставить себя. Родители это одно, а Сона, своя семья — это другое.

— Видно, сильный был человек…

— Сильный, — согласилась мать. — Но и мягким мог быть, если надо. Пять лет вместе прожили, так я от него грубого слова не слышала.

— Хороший кофе получился, — попробовала сменить тему Сона.

— Детей и пальцем никогда не трогал. Любовью их уважение завоевал, а не какими-то подарками ерундовыми… А у тебя родители есть?

— Отец на фронте погиб, а мать в позапрошлом году скончалась.

— Светлая им память! — вздохнула мать. — Не женился?

Рубен отрицательно покачал головой:

— С моей матерью никто бы не ужился.

— Почему же, сынок?

— Несдержанная она была, — почесал он подбородок. — К тому же во мне души не чаяла, я для нее был, как свет в окошке…

— Это верно, — отозвалась Сона, — каждый родитель в своем ребенке души не чает.

— После смерти отца она было снова замуж вышла, да отчим на меня косился, так она сразу с ним развелась… Я-то не помню… По не рассказам.

— Правильно сделала! — обрадовалась мать. — Кому такой нужен!

Разговор, наверное, продолжался бы в том же духе, но тут в комнату ворвались Карен и Анна, а за ними — плачущая Лилит, и бабушка торопливо увела ее в ванную умываться.

— Она тут насчет Айка говорила… — нерешительно начала Сона.

— Ну?

— Он, мол, и внимательный был, и честный, и заботы все со мной делил… Выдумала она все.

— Зачем же было выдумывать?

— Сам догадайся…

Утром кто-то осторожно постучал в дверь. Мать встала, пошла открывать:

— Кто там?

— Рубен.

Что-то случилось?

— Ничего, — шепотом ответил он. — Я вам молока принес и мацони. Не звонил, чтобы детей не разбудить. Лимонада не было, я взял минеральную воду для детей.