Механика Небесных Врат - [11]

Не открывая глаз, маг зашагал в темноту. Он чувствовал, куда нужно поставить ногу, старался не спотыкаться, воспринимая свои и чужие движения на слух. Так же не открывая глаз, свернул к центру.

Пока он не решался прибегнуть к магии, хотя очень рассчитывал на заклинание поиска. Конечно, у него было описание жертвы, – это было обязательно. Но словесный портрет неточен, поэтому Альдер настоял, чтобы его снабдили крохотным портретом, набросанным художником. Это задержало его на несколько часов, но зато теперь Верден знал, какой образ держать в памяти, творя заклинание поиска. К тому же советник был настолько любезен, что даже передал магу магический отпечаток ауры – ощущения, которые испытывает маг, глядя на живое существо, своеобразную карту энергий. Именно поэтому Альдер был уверен, что его поиски не займут много времени. Ему достаточно почувствовать жертву издалека, приблизиться к ней, окончательно удостовериться в своей правоте и нанести удар. Внешность можно изменить, портрет может быть неточным, но отпечаток ауры не подводит никогда.

Все так же не открывая глаз, Верден припомнил отпечаток жертвы, стараясь уловить мельчайшие детали. И вздрогнул, как от удара, когда из темноты пришел слабый, едва различимый ответ.

Распахнув глаза, маг, не веря самому себе, повел в воздухе рукой. Пальцы окутало призрачное сияние – концентрация элементальной энергии, необходимая для заклинания, была небольшой.

Он там. В темноте. Здесь и сейчас – тот несчастный, что, наверное, и сам не подозревает, что перешел дорогу самым могущественным людям континента – Совету Магов Малефикума.

Ухмыльнувшись в куцую бороду, Верден ускорил шаг, стараясь двигаться быстро и бесшумно. Темный город распахнул перед ним свои секреты, достаточно было лишь немного прислушаться к его внутреннему кипению. Похоже, охота займет даже меньше времени, чем ему казалось сначала. Появиться вовремя, в нужное время, в нужном месте – в этом и был секрет Альдера Вердена.

Темнота распахнулась, принимая в объятия широкоплечую фигуру, закутанную в черный плащ, и сомкнулась за ее спиной, словно укрывая злодеяния от людских глаз.

* * *

Ланье шел медленно, отмечая каждый шаг взмахом трости. Он почти спал, – нервное напряжение тяжелого дня схлынуло, оставив после себя лишь усталость и сонливость. Погода давила на плечи тяжелым прессом грозовых туч, и то, что дождь прекратился, ничуть не делало ночь лучше. Ридус и рад бы был поторопиться, но не мог. Ноги стали словно ватные, глаза слипались. Он брел знакомой дорогой, почти не глядя по сторонам, полагаясь только на память ног, что сами несли его к теплу и уюту хоть и чужого, но все-таки знакомого дома.

Широкие улицы центра города вскоре остались позади. Мостовая, вымощенная у Магиструма плоскими брусками, давно закончилась. Под ногами вновь оказались круглые камни и доски, брошенные над бегущими ручьями воды. Ланье механически перешагивал через лужи, звонко цокая тростью о мокрые камни, и постепенно отходил все дальше от Магиструма. Два квартала, что он обычно проходил за пять минут, на этот раз он одолел за все пятнадцать.

Когда за спиной раздался гулкий звон часов на башне Магиструма, отбивавших половину часа, Ланье невольно вздрогнул. Он наступил в лужу, поскользнулся и чуть не повалился на камни. Замахав руками, он выпрямился и очнулся от сладкой дремоты. Опустил воротник плаща, поежился, поймав холодный ветер, и огляделся.

Он на крохотном, едва заметном перекрестке. Улица Булочников, сузившаяся, но все еще достаточно широкая, уходила дальше на юг. Но здесь можно было свернуть направо, в узкий переулок, названия которого Ланье не знал. Зато сам проход помнил превосходно – здесь он не раз сворачивал во дворы, срезая путь.

Взглянув в темное небо, что и не думало светлеть, Ланье надвинул цилиндр на самые глаза и решительно свернул в переулок. Теперь ему хотелось как можно скорее добраться до постели – пусть и не столь уютной, как в родном доме, но не менее желанной.

Шагая по узкому проулку, Ланье с сожалением думал, что на ужин, а вернее на ранний завтрак, рассчитывать не стоит. Прислуга давно спит, и, конечно, никто не будет вскакивать среди ночи, чтобы ублажить одного из постояльцев. Это, к удивлению Ридуса, немного его расстроило. Он ощущал жуткий голод и никак не мог вспомнить, когда он ел настоящий горячий обед из трех блюд. Одно хорошо – ночной привратник давно привык к поздним визитам молодого магистра и без вопросов откроет перед ним дверь. К научным изысканиям Ланье в пансионе относились с большим уважением и, как иногда казалось самому Ридусу, порой хвастались соседям, что у них квартирует самый настоящий магистр.

Ланье сглотнул набежавшую слюну и позволил себе понадеяться, что у ночного привратника найдется кусок пирога или хотя бы хлеба, которым он сможет поделиться с оголодавшим ночным странником. А завтра с утра магистр угостит привратника настоящим завтраком. Или оставит для него что-нибудь из обеденных блюд.

Разыгравшееся воображение подкинуло магистру соблазнительную картину – кусок холодного пирога с рубленым мясом. Огромный такой кусок, да еще и кувшин морса. Мысли о вине Ридус решительно отверг – после того загула, оставившего в памяти неприятные воспоминания, он старался не прикасаться к спиртному. Его запах напоминал о похоронах отца и о своем безобразном поведении.