Механическое стаккато - [10]

— Отклоняется, — Бернардт перевел на нее скучающий взгляд, потом снова зарылся в бумаги, силясь принять какое-то важное решение.

Несмотря на оживленное общение с пациентами, он не забывал про свои основные обязанности руководителя. В принципе, это не слишком сложно. Да и психиатрия не требовала немедленных результатов, в отличие от обычной медицины. Сейчас было не до девушки, но раз уж она пришла:

— Зачем тебе это нужно? — спросил он.

— Это важно, — повторила она. — Я должна сегодня выйти. Вы же не хотите, что бы я сорвалась? Понимаю, это шантаж, но так и будет, — в тон девушки влилось немного металла.

— Можешь выйти во внутренний двор вечером, — Бернардт устало вздохнул, стянул с носа очки и пристально взглянул на девушку. — Если ты сорвешься, то по правилам больницы прогулки прекратятся вообще, тебя переведут в буйное отделение, а оттуда не выпускают. Я понимаю, это шантаж…

— Внутренний двор… Не думаю, что мне это подойдет. В конце концов… — Ребекка закусила губу, подбирая слова. — За меня уплачено на год вперед, мной никто не интересуются, с чего бы это делать вам, если счет уже у вас в кармане?

— Дело не в деньгах. Репутация важнее, — скрипнул стул, и доктор подошел и уселся на корточки напротив девушки, будто она маленький ребенок. — Я не один тут работаю, и не все вокруг мои друзья. Внутренний двор — это все, что я могу тебе предоставить после свободных часов. Мы поняли друг друга?

— Хорошо, — Ребекка кивнула, сдавшись, но что-то похожее на панику мелькнуло в ее глазах. — Я могу идти?

— Один свободный час у тебя есть, но после — ты должна вернуться в клинику, — Бернардт кивнул и сел обратно за стол.

'Нормально ли потакать девушке?' — спрашивал он себя. Пусть даже наполовину. Все же, он стал слишком мягок с ней, наверно, это к худшему. Но один час до отбоя она могла погулять.

— Скоро собираются ввести комендантский час, Бекка, я бы на твоем месте не поступал опрометчиво, — напомнил Бернардт.

— Да-да, — тихо ответила Ребекка, и дверь с грохотом закрылась за ней.

* * *

Что ж, можно выйти за пределы больницы. Но час? Если бы даже она могла успеть воплотить задуманное, то этот час совсем не подходил Ребекке. Ее дело было назначено на два часа ночи. Вопрос жизни и смерти!

Ребекка нервно ухмыльнулась своему отражению в старом зеркале. Улыбки ее часто походили на оскал, на нервную судорогу.

'Сумасшедшая' — заключила девушка, прикалывая шпильками шляпку. 'А, к черту, сейчас все должно пройти, как запланировано, а с последствиями будем разбираться потом. Отделение для буйных? Ха, смешно просто!'.

На улице оказалось ужасно холодно. Коричневый плащ, такой же безликий, как и оба платья Ребекки, продувался зимним ветром, будто сшитый из тюля. Втянув поглубже в рукава тут же озябшие ладони, девушка поспешила прочь от клиники.

* * *

Бернардт закончил с делами, потянулся, зевнул. Ровно девять часов, ноль минут. Собрав бумаги в папку, он посмотрел в окно, собираясь задвинуть шторы. В окне виднелся выход из лечебницы и часть города. Вид гораздо интереснее, чем из бывшего кабинета, принадлежащего покойному Флавелю — куда-то на угол дома и глухой участок внутреннего двора.

Бернардт увидел Бекку, которая, несмотря на запрет, вышла за территорию клиники, совсем не испугавшись порога калитки. Доктор торопливо надел плащ.

— Вы что-то привязались к ней, мистер Штейн… — пробурчал он себе под нос и надел цилиндр.

Догнать Бекку оказалось нетрудно. Вечер выдался темным, Бернардт просто следовал за девушкой, не окликая ее. Завывания ветра глушили шаги по свежевыпавшему снегу, еще не ставшему скрипучим.

Ребекка перешла мост и отправилась от парка Батерси на восток. Затем, свернув с улицы Девяти вязов, углубилась в незнакомый доктору район и петляла улочками около часа. Конечно, она бы уже не успела вернуться до отбоя, да и Бернардт запутался и с трудом понимал, в каком районе очутился.

Окончательно стемнело. Белые мягкие хлопья снега казались слишком светлыми, неправильными в своей чистоте среди облезлых зданий бедного квартала. Девушка снова свернула за угол. Стоило спустя минуту свернуть за ней и мужчине, как Ребекки там не оказалось. Даже ее следов на свежем снегу.

Доктор осмотрелся, ища двери или лестницы, ведущие вверх, или коробок, за которыми можно спрятаться, но ничего не увидел. Он ожидал чего-то такого, наверняка она его заметила, и раз уж нарушила правила, то решила просто сбежать.

— Бекка, если ты сейчас вернешься, то я не буду считать это проступком! — сказал Бернардт громко, надеясь, что девушка услышит.

Но Ребекка либо решила скрываться дальше, либо уже не слышала доктора. Искать ее в нагромождении старых домов и узких запутанных проулков было не только опасно, но и бесполезно, это она знала каждую подворотню, а не Бернардт.

Пришлось идти наугад. Неожиданно для себя доктор вышел на набережную. Улицы оставались пустынными, не проезжал мимо никакой транспорт, лишь безмолвная, затянутая льдом Темза, будто следила за ним. Навалилась тревожная тишина, совсем стемнело, и стало совершенно непонятно, куда идти.

Вода в реке в эту невероятно холодную зиму сделалась точно чернила, толстые куски белого ломаного льда тихо стукались друг о друга, разбитые судами. Похожий на большую мертвую птицу из-за разметавшихся пол плаща кто-то лежал у спуска к воде. Под бортом спуска шумел слив, если бы несчастный (хотелось надеяться, что он жив) упал в воду, его бы уже унесло далеко от берега.