Механический мир. Дилогия - [196]

Но вместо этого сказал:

— Выходит, вы все же проделали намеченный графом маршрут — правда, с заходом в Александрию.

— Вы правы, Леонид, я действительно собиралась в Дар-эс-Салам. Не знаю, что бы я стала там делать — просто других идей у меня тогда не было, а надо же с чего-то начинать поиски? Но когда в Александрии вы встретились с Рукавишниковым, а потом и с Эберхардтом, то я поняла: эти русские тоже ищут «Руританию», и, похоже, не только ее. Их наверняка интересует и то, ради чего граф собирался лететь через пол-Африки! И тогда я решила присоединиться к вам, благо, это оказалось совсем не трудно!

— Только не говорите, что перестрелку в подземелье тоже устроили ваши люди! — нахмурился Смолянинов. — Эберхард-то погиб на самом деле….

Берта поморщилась.

— Что вы, Леонид, не надо так плохо обо мне думать. Что до этого несчастного — полагаю, в его гибели надо винить тех, кто похитил Николу.

«Она упорно отказывается считать графа погибшим. Или, может, о чем-то догадывается? А ведь похоже на то…»

— …а вот вашему казаку я попалась навстречу, конечно же, не случайно. Жиль следил за вами от самого дворца, чуть на пулю не нарвался…

Смолянинов вспомнил поспешное бегство от дворца и вспыхнувшую за их спиной перестрелку.

— Никола не посвящал меня в свои планы целиком: говорил, что я и сама все узнаю, когда придет время. Думаю, кроме него ни один человек не был в курсе всего, разве что этот ваш Рукавишников.

— Увы. — вздохнул Смолянинов. — Он знал, куда и зачем стремился граф Румели, это ведь они с Эберхардтом и составляли маршрут «Руритании»! Но вот о том, как организован перелет, граф ему не сообщил.

— Вот и я почти ничего не знала. Известно было лишь то, что Никола затеял поиски в самом центре Черной Африки, и намерен добираться туда по воздуху, из Дар-эс-Салама. Полагаю, он рассчитывал, что так за ним уж никто точно не сможет проследить — потому и прибег к помощи Леньяра.

— Об этом мы и сами догадались. Если хотите знать мое мнение: не самая умная затея. Надеяться в таком деле на технику, которую и опробовать-то толком не успели — тут и без всякого злого умысла запросто можно гробануться!

Берта нетерпеливо дернула плечиком — технические подробности ее явно не интересовали. Смолянинова не оставляло чувство, что женщина что-то недоговаривает, и чем старательнее она убеждала его в своей неосведомленности, тем больше он проникался уверенностью: знает! Знает, но почему-то считает нужным молчать…

— Вам не следует опасаться меня, Берта. — сказал он со всей возможной проникновенностью. — Поймите, это, наконец, глупо: если бы я собирался причинить вам вред, у меня была тысяча возможностей это сделать! К тому же, бумаги графа здесь.

И похлопал по запечатанному кофру, в котором хранилось самое важное из их добычи: бортовой журнал «Руритании» с указаниями графа Николы Румели о маршруте экспедиции, дневники и чертежи Леньяра. С некоторых пор к ним присоединились и записки Эберхардта с примечаниями Рукавишникова, и лишь драгоценный ларец с Ключом-пирамидкой Смолянинов держал при себе, ни на минуту не расставаясь с загадочными артефактами.

— … к тому же и деться вам особо некуда, не так ли? Так что, подумайте — если ли смысл и дальше секретничать?

Берта снова закусила губу. Смолянинов уже успел выучить, что это означало, что их очаровательная спутница находится в крайней степени озадаченности.

«Думай, голубушка, думай! Хочешь ты этого или нет, а придется тебе и дальше сопровождать экспедицию — если, конечно, не пожелаешь топать к побережью вдвоем со своим Жилем…»

— Ну, хорошо, раз вы так настаиваете… — медленно произнесла Берта. — Собственно, и скрывать-то мне особенно нечего — так, кое-какие соображения, не знаю даже, чем они могут вам пригодиться.

— Вы расскажите, а там уж вместе разберемся — чем. — пообещал Смолянинов. — Дело это непростое и может статься, нам не хватит для успеха как раз той крохи сведений, которой вы упорно не желаете поделиться!

Она упрямо мотнула головой.

— Да нечем мне делиться, сколько можно повторять! Единственное, пожалуй: когда мы примерно полгода назад посетили Берлин — графу опять что-то понадобилось в библиотеке Королевского музея, — у него состоялась встреча с весьма подозрительным господином. Тот назвался доктором Бауэром, то ли из Вены, то ли из Праги, сейчас уж и не припомню. Якобы он крупный знаток герметических манускриптов и разыскивает их по всей Европе — задумал написать фундаментальный труд в этой области.

— Герметизм? — Смолянинов озадаченно поскреб основательно заросший подбородок. — Это, кажется, раздел эзотерических знаний?

— Именно так, мсье Леонид. Мне это не показалось чем-то подозрительным, но граф, стоило гостю упомянуть о герметизме, возбудился чрезвычайно и сразу же выставил визитера за дверь. Никогда не видела, чтобы он был так груб, во всяком случае, с людьми образованными, из приличного общества; со слугами-то Никола церемонится не привык, нравы у них, в Румелии простые. А Бауэра он чуть ли не взашей вытолкал — а вытолкав, отправился в самую известную из берлинских частных сыскных контор и нанял там агента с заданием разузнать как можно больше об этом типе.