Механический апельсин - [38]

Это было старое, паршивое место, куда я не заходил, насколько я помню, с тех пор, как был вэри-вэри маленьким малтшиком, не старше лет шести; тут было два зала: один для получения книг, а другой для чтения — полный газет, журналов и запаха вэри старых льюддей, от которых пахло старостью и бедностью. Они стояли у газетных стендов вокруг комнаты, сопя, рыгая, разговаривая сами с собой и переворачивая страницы, чтобы прочесть новости, или сидели за столами, просматривая журналы или делая вид; некоторые из них спали, а один или два вэри громко храпели. Сначала я вроде не мог вспомнить, чего я хотел, а потом меня будто толкнуло, когда я вспомнил, что шел сюда узнать, как загнуться без боли, и побрел к полке, полной всяких справочников. Тут была масса книг, но ни одной с подходящим названием, братцы. Была книга по медицине, и я снял ее с полки, но там было полно рисунков и фотографий жутких ран и болезней, и меня немножко затошнило. Так что я поставил ее обратно, а потом взял Большую книгу, то есть Библию, как ее называют, думая, что она немножко утешит меня, как в старые дни в Стэй-Джэй /не такие уже старые, но мне казалось, что это было вэри-вэри давно/, и побрел к стулу, чтобы почитать ее. Но все, что я нашел там — насчет ударов семь раз по семь и про евреев, ругавших и бивших друг друга, и это тоже вызвало у меня тошноту. Тогда я чуть не заплакал, так что вэри старый задрипанный мудж, сидевший напротив, спросил:

— В чем дело, сынок? Что у тебя неладно?

— Я хочу сдохнуть, — ответил я. — Я должен, вот и все. Я не могу больше жить!

Старый вэк, читавший рядом со мной, сказал: "Шшш!", не отрываясь от своего дурменского журнала, полного рисунками каких-то больших геометрических штук. Это меня как-то охладило. А тот другой мудж сказал:

— Ты для этого слишком молод, сынок. У тебя еще все впереди.

— Да, — ответил я с горечью, — как пара фальшивых груделей.

Тот вэк, читавший журнал, снова сказал: "Шшш!", посмотрел на меня, и будто что-то стукнуло нас обоих. Я увиддил, кто это. Он вэри громко сказал:

— Я никогда не забываю формы, клянусь Богом. Я не забываю никаких форм. Ей-богу, маленькая свинья, теперь ты мне попался.

Кристаллография, вот что это было. То, что в тот раз он нес из Библио. Вставные зуберы, выдернутые вэри хор-рошо. Порванные шмотки. Его книги разз-резз, все про кристаллографию. Я подумал, что надо убираться вэри скор-ро, братцы. Но этот стармэн вскочил и поднял безумный кричинг, зовя всех этих старых кашлюнов, читавших газеты у стен, и тех, кто дремал над журналами на столах.

— Мы его поймали! — вопил он. — Этого ядовитого гада, уничтожившего книги по Кристаллографии, редкие книги, которые уже никогда и нигде не найдешь!

Шум был страшный, как будто этот старый вэк совершенно спятил.

— Великолепный образец трусливого и зверского юнца! — кричал он. — Вот он, среди нас и в нашей власти. Он и его дружки били, пинали и топтали меня. Они раздели меня и вытащили зубы. Они смеялись над моей кровью и моими стонами. Они бросили меня избитого, почти без сознания и раздетого!

Все это было не совсем верно, как вы знаете, братцы. На нем оставалась часть шмоток, то есть он не был совсем голый.

Я кричал в ответ:

— Это же было больше двух лет назад! С тех пор я понес наказание. Я получил урок. Смотрите — там мой портрет в газетах!

— Наказание, а? — сказал один стармэн, вроде бывший военный. — Таких, как ты, надо истреблять! Как опасную заразу. Тоже мне, наказание.

— Хорошо, хорошо, — ответил я. — Каждый имеет право на свое мнение. Простите меня. А сейчас мне надо идти.

И я пошел вон из этого мьеста и от этих старых дурменов. Аспирин, вот что мне надо. Можно загнуться от сотни аспирина. Аспирин из аптеки. Но этот вэк, кристаллограф, кричал:

— Не пускайте его! Мы ему покажем, что такое наказание, свинья, маленький убийца! Держите его!

И поверьте, братцы, или сделайте кое-что другое, две-три старых развалины, каждому лет до девяноста, схватили меня своими трусящимися старыми рукерами, и от запаха старости и болезни, исходившего от этих полумертвых муджей меня чуть не стошнило. Теперь этот вэк с кристаллами набросился на меня, нанося мне слабенькие удары по лику, а я старался вырваться и уйти, но эти старческие рукеры, державшие меня, оказались сильнее, чем я думал. Потом и другие стармены приковыляли, чтобы взяться за Вашего Скромного Рассказчика. Они кричали вештши вроде "Убить его, растоптать, уничтожить, выбить ему зубы!" и всякий такой дрек, и я ясно виддил, в чем тут дело. Это старость ополчилась на юность — вот что это было. Но некоторые из них говорили: "Бедный старый Джек, он чуть не убил беднягу старого Джека, эта маленькая свинья", и тому подобное, как будто все это было вчера. Да, для них это, наверное, так и было. Теперь это было целое море вонючих грязных старменов, пытавшихся добраться до меня своими слабыми рукерами и заскорузлыми старыми когтями, крича и задыхаясь, но этот другер с кристаллами был впереди всех, нанося мне толтшок за толтшком. А я не смел ничего сделать так как мне было лучше быть избитым, чем чувствовать ту тошноту и страшную боль, но конечно, уже то, что насилие применялось ко мне, заставляло меня чувствовать, что тошнота подстерегает за углом, готовая вырваться со всей силой.