Механический апельсин - [2]
— А куда пойдем? — спросил Джорджи.
— Так, погулять и повиддить, что подвернется, братишки.
Итак, мы вывалились в эту темную зимнюю нотшь и пошли вниз по бульвару Марганита, потом свернули на Бузби Авеню, и там нашли как раз то, что искали — малэнку шутку, чтобы начать вечер. Это был дряхлый стармен, вроде учителя, очки на носу и ротер открыт. Под мышкой он держал книги и паршивенький зонтик, и шел он из Публички, куда ходят теперь немногие. В те дни пожилые буржуи редко показывались на улицу вечером, из-за нехватки полиции и из-за нас, молодых малтшиков, и этот тшело-век, вроде профа, один шел по улице.
Он вроде малэнко сдрейфил, когда увиддил нас четверых, подходивших тихо, и вежливо улыбаясь, но сказал: "Ну в чем дело?" Громким учительским голосом, стараясь показать, что не сдрейфил. Я ответил:
— Я вижу книги у вас под мышкой, братец. Теперь это редкое удовольствие — встретить человека, который еще читает, братец.
— О, — сказал он, трясясь, — Да? Да, я понимаю. — Он смотрел то на одного, то на другого, находясь в середине улыбающегося и вежливого квадрата.
— Да, — сказал я. — Мне было бы весьма интересно, братец, если бы вы любезно разрешили мне взглянуть, что за книги у вас под мышкой. Ничего я так не люблю на свете, как хорошую чистую книгу, братец.
— Чистую… — сказал он. — А, чистую?
Тут Пит хватанул у него эти три книги и быстро передал их по кругу. Так что каждый мог виддить по одной, кроме Дима. Моя называлась "Элементарная кристаллография"; я открыл ее, сказав: " Отлично, высший класс", и стал ее перелистывать. Потом сказал оскорбленным голосом: " Но что это? Тут такое нехорошее слово, я даже краснею. Да, я ошибся в вас, братец.
— Но, — пытался он вставить, — но, но…
— Ну, — сказал Джорджи, — а тут уж настоящая грязь. Тут одно слово начинается на "х", а другое на "п". У него была книга " Чудо снежинки".
— Ого, — сказал бедняга Дим, пялясь через плечи Пита и, как всегда, перебарщивая, — тут написано, что ОН сделал ЕЙ, и картинка и все такое, — сказал он. — Ах, ты грязная старая птица!
— А еще такой старый человек, братец, — добавил я и стал рвать свою книжку, а другие делали то же своими. Дим и Пит тянули друг у друга "Ромбоэдральную систему", будто канат перетягивали.
Тут старый проф поднял кричинг:
— Но они не мои, это собственность муниципалитета, это же чистое варварство и вандализм, или что-то в этом духе.
И он вроде пробовал вырвать у нас эти книги — это было трогательно.
— Вы заслужили урок, вот что, братец — сказал я.
У моей книги с кристаллами был прочный переплет, и ей было трудно сделать разз-резз — она была старая и сделана еще в те дни, когда вещи делали надолго — но я ухитрялся вырывать страницы и швырять их горстями, как большие снежинки, на вопившего стармэна, и другие делали то же, а старина Дим приплясывал, как клоун.
— Вот тебе, — приговаривал Пит. — Вот тебе кукурузные хлопья, грязный читатель всяких гадостей.
— Ах ты, дрянной старменишка, — сказал я, и мы начали с ним немножко играть. Пит держал ему рукеры, Джорджи зацепил его за пасть, а Дим вытащил его фальшивые зуберы, верхние и нижние. Он бросил их на мостовую, и я их раздавил сапогом, хоть они и были чертовски твердые — сделаны из какого-то хор-рошего пластика. Старый вэк стал издавать глухие звуки "Вуф-Ваф-Воф" и тогда Джорджи отпустил его губеры, но своим здоровенным кулаком сунул их ему в беззубый рот, и старый вэк начал стонать, а потом пошел крофф, братцы, это было здорово! Потом мы стащили с него шмотки, оставив его в рубашке и кальсонах /очень старых; у Дима чуть башка не отвалилась от смехинга/, а потом Пит пнул его хорошенько в зад, и мы оставили его в покое. Он заковылял прочь, не так уж сильно побитый, охая: " Ох, ох" и не понимая, где он и что с ним, а мы посмеялись над ним и стали шарить по его карманам, пока Дим приплясывал с его паршивым зонтиком, но там было совсем немного. Было несколько старых писем, некоторые чуть не от 1960 года, со всякими там "мои дорогие, дорогие" и прочей тшепухой, кольцо с ключами, да стар-рая протекающая ручка. Старина Дим кончил свой танец с зонтиком и, конечно, начал вслух читать одно из этих писем, будто хотел показать пустой улице, что умеет читать. " Мой дорогой, — торжественно декламировал он, — я буду думать о тебе, пока ты далеко, и надеюсь, ты не забудешь тепло одеваться, когда выходишь вечером". Потом издал вэри — шумный смэхинг: " Хо-хо-хо!", изображая будто подтирается этим. "Ол-райт!", — сказал я, — да будет так, братцы. В брюках этого стармена было немного капусты /то есть деньжат/, не больше трех голли, и мы выбросили его паршивые монеты, ведь это было курам на смех по сравнению с деньжатами, что у нас уже имелись. Потом мы сломали зонтик и сделали разз-резз его шмоткам и бросили их, братцы, и на этом покончили с этим старым вэком, вроде учителеуса. Я знаю, это немного, но это было только началом вечера, и я не хочу приводить никаких там опра-поправданий. "Ножи" покалывали теперь так приятно и вэри хор-рошо.
Дальше надо было проявить щедрость, чтобы немножко разгрузиться от нашей капусты и таким образом иметь мотив для крастинга в какой-нибудь лавчонке, а заодно заранее купить себе алиби
«— Ну, что же теперь, а?»Аннотировать «Заводной апельсин» — занятие безнадежное. Произведение, изданное первый раз в 1962 году (на английском языке, разумеется), подтверждает старую истину — «ничто не ново под луной». Посмотрите вокруг — книжке 42 года, а «воз и ныне там». В общем, кто знает — тот знает, и нечего тут рассказывать:)Для людей, читающих «Апельсин» в первый раз (завидую) поясню — странный язык:), используемый героями романа для общения — результат попытки Берждеса смоделировать молодежный сленг абстрактного будущего.
«1984» Джорджа Оруэлла — одна из величайших антиутопий в истории мировой литературы. Именно она вдохновила Энтони Бёрджесса на создание яркой, полемичной и смелой книги «1985». В ее первой — публицистической — части Бёрджесс анализирует роман Оруэлла, прибегая, для большей полноты и многогранности анализа, к самым разным литературным приемам — от «воображаемого интервью» до язвительной пародии. Во второй части, написанной в 1978 году, писатель предлагает собственное видение недалекого будущего. Он описывает государство, где пожарные ведут забастовки, пока город охвачен огнем, где уличные банды в совершенстве знают латынь, но грабят и убивают невинных, где люди становятся заложниками технологий, превращая свою жизнь в пытку…
Энтони Берджесс — известный английский писатель, автор бестселлера «Заводной апельсин». В романе-фантасмагории «Сумасшедшее семя» он ставит интеллектуальный эксперимент, исследует человеческую природу и возможности развития цивилизации в эпоху чудовищной перенаселенности мира, отказавшегося от войн и от Божественного завета плодиться и размножаться.
«Семя желания» (1962) – антиутопия, в которой Энтони Бёрджесс описывает недалекое будущее, где мир страдает от глобального перенаселения. Здесь поощряется одиночество и отказ от детей. Здесь каннибализм и войны без цели считаются нормой. Автор слишком реалистично описывает хаос, в основе которого – человеческие пороки. И это заставляет читателя задуматься: «Возможно ли сделать идеальным мир, где живут неидеальные люди?..».
Шерлок Холмс, первый в истории — и самый знаменитый — частный детектив, предстал перед читателями более ста двадцати лет назад. Но далеко не все приключения великого сыщика успел описать его гениальный «отец» сэр Артур Конан Дойл.В этой антологии собраны лучшие произведения холмсианы, созданные за последние тридцать лет. И каждое из них — это встреча с невероятным, то есть с тем, во что Холмс всегда категорически отказывался верить. Призраки, проклятия, динозавры, пришельцы и даже злые боги — что ни расследование, то дерзкий вызов его знаменитому профессиональному рационализму.
Эта книга — о Шекспире и его современниках, о поэзии и истории, но прежде всего она — о любви. Английский писатель Энтони Берджесс известен у нас как автор нашумевшего «Заводного апельсина», но и его роман о Шекспире может произвести впечатление разорвавшейся бомбы. Иронически переосмысливая, почти пародируя классический биографический роман, автор наполняет яркими событиями историю жизни Шекспира, переворачивая наши представления о великом поэте, о его окружении. Парадоксальным образом Берджесс вдыхает жизнь в хрестоматийные образы самого Короля сонетов, его жены Анны и даже таинственной Смуглой леди, личность которой до сих пор остается загадкой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Главный герой — начинающий писатель, угодив в аспирантуру, окунается в сатирически-абсурдную атмосферу современной университетской лаборатории. Роман поднимает актуальную тему имитации науки, обнажает неприглядную правду о жизни молодых ученых и крушении их высоких стремлений. Они вынуждены либо приспосабливаться, либо бороться с тоталитарной системой, меняющей на ходу правила игры. Их мятеж заведомо обречен. Однако эта битва — лишь тень вечного Армагеддона, в котором добро не может не победить.
Знаете ли вы, как звучат мелодии бакинского двора? А где находится край света? Верите ли в Деда Мороза? Не пытались ли войти дважды в одну реку? Ну, признайтесь же: писали письма кумирам? Если это и многое другое вам интересно, книга современной писательницы Ольги Меклер не оставит вас равнодушными. Автор более двадцати лет живет в Израиле, но попрежнему считает, что выразительнее, чем русский язык, человечество ничего так и не создало, поэтому пишет исключительно на нем. Галерея образов и ситуаций, с которыми читателю предстоит познакомиться, создана на основе реальных жизненных историй, поэтому вы будете искренне смеяться и грустить вместе с героями, наверняка узнаете в ком-то из них своих знакомых, а отложив книгу, задумаетесь о жизненных ценностях, душевных качествах, об ответственности за свои поступки.
Александр Телищев-Ферье – молодой французский археолог – посвящает свою жизнь поиску древнего шумерского города Меде, разрушенного наводнением примерно в IV тысячелетии до н. э. Одновременно с раскопками герой пишет книгу по мотивам расшифрованной им рукописи. Два действия разворачиваются параллельно: в Багдаде 2002–2003 гг., незадолго до вторжения войск НАТО, и во времена Шумерской цивилизации. Два мира существуют как будто в зеркальном отражении, в каждом – своя история, в которой переплетаются любовь, дружба, преданность и жажда наживы, ложь, отчаяние.
Книгу, которую вы держите в руках, вполне можно отнести ко многим жанрам. Это и мемуары, причем достаточно редкая их разновидность – с окраины советской страны 70-х годов XX столетия, из столицы Таджикской ССР. С другой стороны, это пронзительные и изящные рассказы о животных – обитателях душанбинского зоопарка, их нравах и судьбах. С третьей – раздумья русского интеллигента, полные трепетного отношения к окружающему нас миру. И наконец – это просто очень интересное и увлекательное чтение, от которого не смогут оторваться ни взрослые, ни дети.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.
За убийство, которое он не совершал, взломщик сейфов Анри Шарьер приговорен к пожизненному заключению и отправлен на каторгу. Прозванный «Бабочкой» из-за того, что на его груди вытатуирован этот символ, Анри совершает несколько попыток побега. В наказание власти надолго сажают его в карцер, а затем отправляют во Французскую Гвиану на остров Дьявола, со всех сторон окруженный океаном.Из этой самой страшной каторжной тюрьмы не удавалось бежать ни одному заключенному. Но ничто не может заставить Анри пасть духом и сломить его решимость вырваться на волю…Вопреки всему Шарьер выстоял, достойно перенес страшные испытания судьбы.