Мегрэ и бродяга - [7]

— Он выписал вам рецепт?

— Нет. Только попросил немножко денег — насколько я помню, двести франков — и сам сходил за порошками к аптекарю. «Будете растворять по одному порошку в теплой воде и пить перед каждым приемом пищи. Утром и вечером умывайтесь очень соленой водой». Хотите верьте, хотите нет, но через два месяца кожа у меня стала такой же гладкой, как теперь.

— Тубиб лечил еще кого-нибудь, кроме вас?

— Не знаю. Ведь разговорчивым его не назовешь…

— Он приходил к вам каждый день?

— Почти каждый день… и покупал свои два литра вина.

— Он всегда был один? Вам никогда не приходилось видеть его в обществе неизвестных людей?

— Нет…

— Он не называл вам своей фамилии, не говорил, где раньше жил?

— Знаю только, что у него была дочь. У нас тоже есть дочка, сейчас она в школе… Как-то она принялась разглядывать Тубиба, он ей и сказал: «Не бойся… У меня тоже была маленькая девочка».

Лапуэнт, должно быть, только удивлялся: почему это Мегрэ вдруг заинтересовался историей какого-то бродяги? В газетах, в отделе происшествий, ей отведут всего несколько строк, не больше.

Но Лапуэнт не знал — он был еще слишком молод, — что за всю свою служебную карьеру Мегрэ впервые пришлось иметь дело с покушением на жизнь бродяги.

— Сколько с меня?

— Не выпьете ли еще стаканчик — за здоровье бедного Тубиба?

Они выпили еще по стакану кьянти — на сей раз угощал хозяин.

Миновав мост Мари, Мегрэ и Лапуэнт вскоре вошли под серые своды больницы. Там им пришлось вести долгие переговоры с неуступчивой женщиной, восседавшей в регистратуре.

— Вы не знаете его фамилии?

— Мне известно лишь, что на набережных его звали Тубиб и что сюда его доставили прошлой ночью.

— Прошлой ночью дежурила не я. В какое отделение его поместили?

— Не знаю… Я говорил по телефону с одним из практикантов. Он не сказал мне, будут его оперировать или нет.

— Как фамилия практиканта?

Регистраторша несколько раз перелистала книгу записей и позвонила куда-то по телефону.

— А кто вы будете?

— Комиссар Мегрэ.

Ясно было, что это имя ничего ей не говорят, и она повторила в трубку:

— Комиссар Мегрэ…

Прошло не меньше десяти минут, пока она, словно оказывая ему великую услугу, со вздохом произнесла:

— Пройдите по лестнице «С». Подниметесь на четвертый этаж. Там вы найдете старшую сестру.

По пути Мегрэ и Лапуэнту встречались санитары, молодые врачи, больные в халатах, а через открытые двери палат виднелись ряды коек.

На четвертом этаже им снова пришлось ждать; старшая сестра раздраженно разговаривала с двумя мужчинами, которые тщетно старались ее в чем-то убедить.

— Ничего не могу сделать, — бросила она напоследок. — Обращайтесь к администрации, не я устанавливаю порядки.

Мужчины удалились, проворчав сквозь зубы что-то нелестное. Старшая сестра повернулась к Мегрэ:

— Вы по поводу бродяги?

— Комиссар Мегрэ, — представился тот.

Сестра тщетно пыталась вспомнить, кто это, но и ей имя комиссара ничего не говорило. Здесь был совсем другой мир — мир занумерованных кабинетов, разделенных перегородками отделений, коек, расставленных рядами в просторных палатах, и в ногах каждой койки — дощечка с начертанными на ней таинственными знаками.

— Как он себя чувствует?

— Если я не ошибаюсь, его как раз сейчас осматривает профессор Маньен.

— Его оперировали?

— Кто вам сказал про операцию?

— Не помню… Я полагал…

Здесь, в этой больнице, Мегрэ чувствовал себя явно не в своей тарелке и даже как-то робел.

— Под какой фамилией он у вас значится?

— Под той, что стоит в его удостоверении личности.

— Оно хранится у вас?

— Могу вам его показать.

Сестра зашла в маленький кабинетик за стеклянной перегородкой в конце коридора и тотчас вернулась, неся засаленное удостоверение личности, еще влажное после пребывания в водах Сены.

Фамилия — Келлер.

Имя — Франсуа Мари Флорантен.

Профессия — тряпичник.

Место рождения — Мюлуз, Нижний Рейн.

Согласно документу, Келлеру минуло шестьдесят три года и проживал он в Париже в меблированных комнатах на площади Мобер. Мегрэ хорошо знал эти номера: они служили официальным местом жительства многих бродяг.

— Он пришел в сознание?

Сестра хотела было забрать удостоверение, но комиссар положил его к себе в карман, и она недовольно проворчала:

— Это не положено. По правилам…

— Келлер лежит в отдельной палате?

— С какой стати?

— Проводите меня к нему.

Сначала она заколебалась, но в конце концов уступила.

— Вам все равно придется договариваться с профессором.

Пройдя впереди Мегрэ и Лапуэнта, сестра распахнула дверь, за которой виднелись два ряда коек, занятых больными. Большинство из них лежало неподвижно, с открытыми глазами, а двое или трое в больничных халатах стояли в глубине комнаты и о чем-то потихоньку толковали.

Возле одной из коек, как раз посреди палаты, десяток юношей и девушек, одетых в белые халаты и шапочки, окружили коренастого человека с подстриженными бобриком волосами. Он тоже был в белом халате и, судя по всему, проводил с ними занятия.

— Сейчас профессору нельзя мешать. Как видите, он занят, — заметила сестра.

Однако подошла к нему и прошептала несколько слов на ухо. Профессор взглянул на Мегрэ и продолжал что-то объяснять студентам.