Мэгги - [14]

— Не знаю. Вероятнее всего, потому, что все это время мы, как две соломинки, поддерживали друг друга, оба думали, что мы только спасаем друг друга от одиночества и отчаяния, и это нам мешало. — И Этель рассказала Мэгги, как она в безумном отчаянии от потери Роба кинулась искать единственного близкого ему человека, его брата, надеясь через него сохранить ощущение присутствия Роба в своей жизни. Как она боялась потерять эту единственную ниточку, связывающую ее с мужем.

Когда она нашла Боба, то оказалось, что ему не меньше, чем ей, нужна ее помощь. Вернувшись с войны, он узнал, что его жена умерла, и он не смог жить на одном месте. Сначала уехал в Европу, перебрал там много занятий, работая в разных городах, но так нигде надолго и не остановился.

— Ты сама знаешь, как тяжело жить, когда болит душа. Любая работа из рук валится. Он и сюда приезжал несколько раз, пытался помогать Робу, но долго не задерживался. Ни один человек не может работать как машина. Особенно, когда у него горе.

Боб уехал в Штаты, от него иногда приходили письма, он и там часто переезжал с места на место. Потом письма перестали приходить, а когда Роб умер, Этель послала ему телеграмму по тому адресу, откуда пришло последнее письмо. Ему сообщили о смерти брата, правда, на похороны он не успел приехать, пока его искали там, Роба похоронили. Но его все-таки нашли, везде есть хорошие люди. Боб прислал Этель телеграмму, потом она получила от него очень теплое письмо. А когда через год она поехала к нему в Штаты, то, к своему изумлению, нашла его в одном из самых дешевых и заплеванных баров Сан-Франциско. Оказывается, за это время у него случилось большое горе, его единственный сын умер в госпитале от полученных во время войны ранений. Его долго лечили, но ранения оказались настолько серьезными, что он в конце концов скончался. К тому времени, как Этель разыскала его, он уже три месяца, не работая, дневал и ночевал в дешевых забегаловках, и был так убит горем, что не мог даже разговаривать.

И только Этель помогла Бобу пережить это страшное горе, она практически выходила его, внимательно выслушивала его пьяный бред, заботилась о нем. В конце концов она привезла его домой, сюда на остров. Здесь все оказалось в страшном запустении, работы было очень много, и Этель предложила Бобу заняться делом, тем более, что Роб перед смертью просил Этель пригласить сюда брата, чтобы он управлял всем хозяйством.

— Так что выходит, что это Роб сам соединил нас, — Этель задумчиво смотрела в окно. Казалось, они с Мэгги поменялись ролями, теперь Мэгги успокаивающе гладила ее руки, понимая, как тяжело подруге вспоминать пережитое, и от души сочувствуя ей.

Этель вспомнила, как первое время у Боба все валилось из рук, он часто исчезал, уезжал в Таунсвилл и возвращался оттуда помятый, с заплывшим от многодневной попойки лицом. Этель, не удержавшись, кричала на Боба, как сержант на солдат-новичков, пыталась нагрузить его работой и в конце концов нагрузила таким количеством работы, что ему казалось, что он умрет от непосильного труда. А она продолжала кричать на него, визжала, убеждала, запугивала. И вот однажды они чуть-чуть не дошли до кулаков в одном из отдаленных частей острова, где проходил ремонт коттеджа. Этель набросилась на Боба и ему ничего не оставалось делать, как скрутить ей руки за спиной. А женщина неожиданно рассмеялась, то ли от отчаяния, то ли от того, что это и в самом деле была смешная ситуация. Она и сама не понимала отчего, но хохотала до слез. Такая ее реакция вызвала смех и у Боба. Он тоже хохотал, продолжая держать ее в объятиях. Тогда же случился и их первый поцелуй.

Это произошло в один из летних дней 10 лет назад, и с тех пор они были вместе. Бобу казалось, что он ни одну женщину еще не любил так сильно, как Этель. И в то же время он чувствовал, что даже в самые интимные моменты, когда, казалось, взаимная страсть поглощает их обоих полностью, она ни на секунду не забывает о Робе. Он ни разу не упрекнул Этель, но в то же время ощущение того, что она не может полностью принадлежать ему, не давало Бобу покоя.

Этель уже давно готова была открыто признаться всем о своих отношениях с Бобом, даже если они и не оформят брак официально, но он не позволял ей делать этого. Первые годы жизни с Бобом Этель и в самом деле всегда представляла себе на его месте Роба. Это он сжимал ее в страстных объятиях, он целовал нежно и упоительно. Но со временем его образ отдалился, и теперь она была только с Бобом и чувствовала только его, но он никак не мог этому поверить…

Мэгги слушала Этель, впитывала каждое ее слово и не то чтобы соизмеряла свое горе и страдание с горем и страданиями, выпавшими на долю этой женщины и близкого ей человека, нет. Это и невозможно. Каждый по-своему переживает случившееся с ним. И кто может сказать, кому больнее?

Воспринимая чужие страдания, Мэгги вдруг почувствовала, что она только-только начинает учиться сопереживать другим. Раньше почему-то так получалось, что она была замкнута только на себе, да еще, пожалуй, на своих детях и Ральфе. Все, что происходило вокруг, трогало ее только в той мере, в какой это касалось ее. Наверное, так живут многие. Но вспоминая сейчас, какое участие приняли в ее судьбе Энн и Людвиг Мюллеры, сама Этель и Боб Уолтер, Мэгги поняла, что можно жить и по-другому. Во всяком случае, Матлок излечил ее, и она начинает новую жизнь?