Мефистон. Кровь Сангвиния - [76]

Он раскрыл ладони и поднес что-то к ране драгуна. Это нечто корчилось и извивалось меж пальцев. Офицер в ужасе уставился на него, не понимая, на что смотрит. Это было какое-то насекомое, похожее на чешуйницу, — продолговатое существо всего несколько дюймов в длину, покрытое металлическими пластинками.

— Наверное, я слукавил, когда сказал, что крыльями тебя благословил Император, генерал Хесбон, — усмехнулся Зорамбус, бросив создание на открытую рану.

Хесбон забился в узах, чувствуя, как холодное, напоминающее угря создание зарылось в его внутренности.

— Это дар всевышнего, но совсем не того, о котором ты бы мог подумать, а того, о ком тебе неизвестно.

Драгун больше не чувствовал чешуйницу, но ощущал тошноту, расходившуюся от того места, где она проникла в его тело: неприятное ощущение — как будто его внутренности превратились в жидкость.

— Главное, что к тебе прикоснулся иной мир, друг мой. Твоя душа стала податливой, восприимчивой к метаморфозам.

Хесбон забился на скамье, пытаясь разорвать путы. Принц все так же неспешно подошел к столу и открыл другую шкатулку. Из нее он достал перо и чернильницу, после чего вновь подошел к пленнику.

— Ты станешь моим катализатором, генерал, — сказал он, осторожно ведя пером вдоль уже начерченных на коже линий. — Твой героизм ускорит перемены, к которым призывали на Дивинусе Прим. Твоя жертва положит конец скучному застою.

Хесбон застонал от ужаса, увидев, как нечто синее и маслянистое выбирается из его живота.

— Видишь ли, — заговорил Зорамбус, отступая назад, — я должен добраться до Окаменелого меча первым. На карту поставлено больше, чем ты думаешь.

Синее создание закружилось и зарябило, выбравшись наружу. Странно, но теперь боль отступила, хотя Хесбон и видел, как разрывается его тело. Существо вращалось и раздувалось, и постепенно командующий начал различать его очертания. Оно было похоже на огромного ската — плоского, лишенного костей, вытянувшегося, как полумесяц двухметровой ширины, ощетинившийся желтыми глазами. Выскользнув из тела воина, тварь заскользила в воздухе, словно плывя под водой; ее крылья-плавники шли рябью, будто ловя течение. Создание повисло над Хесбоном и обернулось, чтобы посмотреть на него рядами глаз, столь же нечеловеческих и холодных, как у Зорамбуса. Затем оно открыло похожую на огромный шрам пасть, обнажив жуткие, похожие на акульи зубы, и издало душераздирающий вопль. На миг драгуну показалось, что он слышит вопль тысяч новорожденных, требующих пищи.

Хесбон начал смеяться сквозь сросшийся рот. Он не выдержал вида чуждого существа, выскользнувшего из его же тела, и хора воплей, доносящихся из чудовищной пасти. Рассудок оставил его; теперь драгуну казалось, что он тоже летучая рыба, как и это парящее в воздухе создание. Он обмяк на скамье и лишь хохотал, глядя, как все новые дьявольские твари вылезают из его изувеченного тела.

Закатив глаза и запрокинув голову, Зорамбус довольно вздохнул, а затем вернулся к своему занятию, продолжив усердно чертить письмена на коже Хесбона, пока вокруг не появился целый зверинец потусторонних скатов с синей кожей. Вскоре в шатре собралось множество кружащих и скачущих в воздухе демонов, и призыватель рухнул на пол, совершенно обессиленный, а кошмарная стая вырвалась на склон горы. К тому времени, как разум Хесбона окончательно распался, он парил в океане синей мерцающей плоти, едва замечая ликующий смех Принца, направлявшего верещащих чудовищ в битву.

Но осознал свое безумие драгун, лишь когда увидел, что рядом с Зорамбусом появляется человек. Несмотря на все увиденное за последние минуты, генерал понял, что это создание просто не может существовать в реальном мире. Маленький и худой, будто скелет, человек был облачен в простую черную рясу. Он сошел бы за монаха, если бы не голова, видневшаяся из-под глубокого остроконечного капюшона. Она больше напоминала длинный и изогнутый череп хищной птицы с черными пустыми глазницами. Однако сильнее всего Хесбона ужаснула не странная морда монаха, а причудливость его движений. Монах то появлялся, то исчезал, будто старые кадры на сломанном проекторе. Он мерцал и дергался, приближаясь к Зорамбусу и отбрасывая бесчисленные тени, создающие дюжины ложных образов, словно бы кадры накладывались друг на друга. Одна из его рук заканчивалась цепкой птичьей лапой, другая же была подобна извивающейся и шипящей серебристой змее.

Хесбон попытался закричать — в этот раз с такой силой, что кожа на его лице начала рваться.

При виде незнакомца Зорамбус побледнел и согнулся в глубоком поклоне:

— Мой господин, надеюсь, что на сей раз представление пришлось вам по вкусу.

— Игра окончилась и началась, — ответствовал монах. В его голосе слились сразу несколько октав: от рокота подземных недр до инфразвукового вопля. — Клинок был виден, незрим. Почти в руках.

— Ливия в крепости? — Похоже, Извечный Принц ужаснулся этой мысли.

— Она добралась до святилища.

— Нет, — прошептал Зорамбус, выглянув через входное отверстие разорванного шатра на кипевшую снаружи битву, — Нет! — заорал он и вцепился в волосы с такой силой, будто намеревался содрать с себя скальп. — Это должен быть я, мой господин. Я. Девчонка не может послужить вам. Она — дура.