Мефистон. Кровь Сангвиния - [72]
— Святилище, где хранится Окаменелый меч. — Воительница кивнула, положив руку на плечо Дхармии. — Возможно, вам стоит увидеть, ради чего мы сражаемся.
Старшая сестра вывела их на холодные улицы, оставив мужчин молиться. Женщины поднимались к самой вершине крепости так долго, что Дхармии казалось, будто они прошли по сотням лестниц. Шагая вверх, она различала мелькающие вдалеке прекрасные горы: всякий раз за новым поворотом перед ней открывались занесенные снегом пики, исчезавшие во тьме и накрытые пологом облаков. Вскоре воздух стал настолько разреженным, что Дхармия едва могла дышать, а голова стала странно легкой, словно шарик, привязанный к шее ниткой, готовой порваться в любой момент. Но она шла дальше. Наконец спустя почти час пути они дошли до самой вершины обители.
Эдикула Сакрум оказалась еще одной костяной статуей — исполинским грифоном, властным и гордым, поднявшимся над крепостью, раскинув широкие крылья. Его львиное тело дерзко нависало над верхними ступенями. Одна его передняя лапа была поднята к небу, словно мифическое создание было готово схватить когтями звезды, другая же покоилась на сокровище, которое охранял грифон: прямоугольном хранилище, сделанном с мастерством, какого Дхармия никогда не видела прежде. Здесь кости искривили и вылепили так, что они казались ревущим пламенем, будто грифон замер, вцепившись в него в миг взрыва.
Вокруг святилища стояли серафимы, скрывавшие лица под шлемами и облаченные в те же черно-белые доспехи, что и старшая сестра. Все они были вооружены болт-пистолетами и при виде Мелитас ударили ими по нагрудникам в знак приветствия, после чего отступили в сторону.
Мелитас оглянулась на Дхармию и Ливию, подведя их к подножию статуи. Лицо ее было все таким же суровым и напряженным, но теперь глаза блестели от нескрываемой гордости. Она остановилась в паре метров от последней ступени и махнула рукой, подзывая их.
Дхармия так ослабела от недостатка кислорода, что уже опиралась на Ливию, но все равно поспешила вперед, чтобы увидеть все самой.
Снизу казалось, что по ступеням можно подниматься до самого хранилища, но теперь она поняла, что это лишь оптическая иллюзия. На самом деле подножие статуи стояло на круглом помосте, окруженном провалом.
— И как туда пройти? — спросила Ливия, осторожно подойдя к самому краю.
— Вы не сможете, — улыбнулась старшая сестра, — если на то не будет воли святой Офиусы. Лишь ее голос может повелеть Эдикула Сакрум вытянуть когти, что станут мостом.
Ливия отвернулась, но девочка успела заметить гримасу раздражения на ее лице. Она явно не ожидала, что на пути осталась еще одна преграда. Старшая сестра сурово посмотрела на Дхармию.
— Склонись, дитя, ибо ты в считаных метрах от сокровища, которым некогда владел сам Император. — Она закрыла глаза, протянув руку к бездне. — Ощути Его отвагу. Ощути Его мудрость.
Дхармия подчинилась. Она закрыла глаза, прижала голову к ступеням и начала молиться. На одно чудесное мгновение она подумала, что и в самом деле слышит голос. Но затем поняла, что это лишь ветер гудит вокруг горной вершины.
Позднее, когда они шептали последние предрассветные молитвы перед боем, Дхармия вспоминала эти звуки и гадала: может, это и правда были слова, просто она не сумела их расслышать?..
— Помни, — прошептала Ливия, стоявшая рядом в темноте и чистившая лазерный пистолет. — Мы — не глупцы. Мы не собираемся умирать на этой горе. И мы не позволим Питеру Зорамбусу наложить свои ох-как-старательно-наманикюренные пальцы на Окаменелый меч. — Она удостоила девочку привычной кривой ухмылки. — У меня есть план, генерал Дхармия.
Глава 16
Люди называли это чудом, но теперь Антрос увидел его истинную суть: скверну. Когда Кровавые Ангелы вышли из катакомб на улицы Мормоты, забрезжил ясный рассвет, и небо очистилось впервые с тех пор, как они прибыли на Дивинус Прим. Антрос остановился на ступенях высоко над улицей и вгляделся в зрелище, развернувшееся над его головой. Это была Мормота, отраженная так ясно, что он мог разглядеть каждую крышу и шпиль в мельчайших деталях; однако город в небе был и кошмаром Мормоты, миром столь пропитанным безумием, что от одного его вида глаза лексикания опалило болью.
В небесной Мормоте среброкожие змеи десятков метров в длину парили среди толп священников на бледных переливающихся крыльях. Святилища-оссуарии текли, словно жидкость, постоянно принимая новые формы; большие строения поглощали меньшие, а затем раскрывались, меняясь вновь и становясь все страннее. Заправлявшие этим сумасшествием священники казались искаженными и вытянутыми подобиями тех, что окружали Луция на улицах. Зеркальный город в небе будто приближался к настоящему на земле, его безмолвные обитатели тянулись и склонялись к реальности, словно клочья краски, свисавшие с осыпавшейся фрески на небосклоне.
Зрелище ужасало, но Луций не мог отвести взгляд от сюрреалистического пейзажа. Он видел, что в отражении, как и в реальном городе, находится огромный амфитеатр, набитый тысячами пылающих созданий, но в искаженном подобии сгорающие мутанты не вопили, а плясали, наслаждаясь преображением своей плоти. Их тела не становились обугленными останками, а словно превращались в кристаллы, пока они плясали и прыгали через пламя. Впервые ясно увидевший небо Антрос понял, что зеркальное отображение небес на самом деле показывает прошлое. Огонь в отраженном амфитеатре едва разгорелся: Луций видел мир таким, каким он был считаные мгновения назад. Похоже, отражению требовалось время, чтобы принять изменения мира и воспроизвести их. Между двумя версиями реальности был небольшой разрыв.
