Медынское золото - [26]

* * *

– Бояться меня не надо, я не оборотень, не людоед, – обычный человек, охотник.

Из темноты не доносилось ни звука, но Скор знал, что девушки сидят и слушают его голос, который так или иначе успокаивал, не позволяя впасть в полное отчаяние.

– И колдуны у нас есть, сильные колдуны, всё на свете могут. Но бояться их тоже не надо, к любому можно подойти, спросить, что непонятно, или помощи попросить. А такого, как у вас, чтобы детей в жертву приносить, у нас и не слыхано. И нежити у нас почти что нет. Вроде бы и леса глухие, но никакой пакости не водится, мы ей воли не даём. Жаб подкоряжный в озере живёт, так его оттуда не достать. А чтобы людей нежитью травить, что собаками, как ваш карла-забавник делал… не, это беспредел.

В темноте тихонько вздохнули, но и сейчас не раздалось ни противного, ни согласного слова.

– Я так думаю, это вы с жиру беситесь. Обезьян заводите, пардусов, а заодно и всякую нечисть. Вот теперь расплачивайтесь. Нечисть, как её ни запирай, на волю вырвется.

– Если бы не вы, ничего бы не случилось. – Ясное дело, младшая голос подала.

– Хе! – сказал Скор, словно сатир прыгнул. – Можно подумать, мы клетки открыли. Ваших рук дело. Нам бы такое в голову не пришло, мы люди мирные.

– Да, мы видели.

Они действительно видели… на второй день своего невольного путешествия они вышли на место сражения, где соплеменники Скора разгромили отряд, идущий на помощь воинам, охранявшим сокровищницу. Весь склон был усеян телами. Сотни тел, сожжённых, пронзённых стрелами, поражённых молнией. До рукопашной дело не дошло, на холме случилась не битва, а избиение. Победители даже не озаботились раздеть убитых, похватали лишь самое ценное, что бросилось в глаза, и ушли, кинув тела падальщикам. Простые серые воро́ны в Намане не водятся, и отовсюду слетались чёрные во́роны – предвестники несчастья. Следом потянутся шакалы и волки, а на их зов придут бывшие пленники карлы-казначея. Но пока среди трупов пировали только пернатые, да одинокая ламия сверкнула на путников круглыми голубыми глазами, но смекнув, что те не станут ни нападать, ни отнимать лакомую мертвечину, успокоилась и даже в сторону не отбежала.

– Долг платежом красен, – хмуро сказал Скор. – Зачем ваши легионеры в наши леса вторгались? Два посёлка тогда сожгли. Я мальцом был, а помню. Отца моего в той войне убили.

Снова тишина, напряжённая, ждущая. Кажется, лучше оборотень, чем такая тишина.

– Охотник! – прорезал тишину голосок. – Верни мне нож. Мне без него страшно. Я обещаю, что не буду на тебя нападать.

Когда шли мимо побоища, младшая полонянка попыталась незаметно стащить нож у одного из убитых. Скор ножик отобрал и засунул за голенище, в пару к своему. Хороший оказался нож, жаль стало выбрасывать. А теперь пленница просит ей нож вернуть.

– Не дело с оружьем баловать, – строго сказал Скор и, смягчившись, добавил: – Ты не бойся, тут нежити уже не так много, и я вас от неё обороню. Дойдём целыми.

– А потом?

Об этом Скор как-то не думал. Главное – добраться до своих, а там всё будет хорошо. Но ведь для девушек это не свои, а войско страшных лесных колдунов, которыми в Намане пугают малых детей.

– Потом, – неожиданно подала голос старшая, – станешь обозной шлюхой. Будешь ложиться под каждого, кто захочет. А вздумаешь кочевряжиться, ещё и плётки отведаешь.

– А себе ты другую судьбу пророчишь? – тихо спросила младшая.

– Меня выкупят. Я же не ты. Твой отец – предатель, и, значит, тебе прямая дорога в колодец или в войсковые потаскухи.

Ай да дела! – Скор даже опешил от услышанного. Он-то полагал, что девушки – подруги, а они, оказывается, держатся друг за дружку только от страха и безысходности, а на самом деле меж ними тлеет ненависть! И старшенькая, получается, отлично знает, для чего в крепости сложен каменный колодец без единой капли воды.

– Это неправда! – всхлипнула младшая. – Отец не предатель!

– Лит варварам сдал? Значит – предатель.

– Никто Лит не сдавал, – возразил Скор, сам удивляясь, с чего это он вздумал вступаться за вражескую доблесть. – Мы его силой взяли, а ваши там дрались до последнего.

Темнота скрывала лица, но Скор кожей почувствовал, как скривились губы старшей, готовясь сказать что-то злое и ехидное, но, вовремя одумавшись, пленница промолчала.

Вернулась тишина. Так тихо, что можно не услышать, а лишь догадаться, как младшая сглатывает беззвучные слёзы.

Скор нащупал в темноте руку девушки и вложил ей в ладонь рукоять ножа. Не наманского, подобранного на поле, а своего, принесённого из дома.

– На вот. Только помни, что обещала. А в обозе, станет кто приставать, покажи нож и скажи, что он мой. Меня в войске знают, а уж Остокова работа каждому знакома. – Помолчал и добавил, напоминая: – Меня зовут Скор. По-вашему – Быстрый.

– Меня зовут Лия. – Первый раз в голосе девушки не было ненависти.

* * *

Благодатный Ном, плодородная цветущая равнина, сердце могучей Наманской империи. Отсюда тысячу лет назад двинулись легионы номеев, чтобы завоевать полмира. Это теперь их зовут наманцами, а в ту пору они были номеями.

И в этот благодатный край, столетиями не знавший войны, впёрлось, перепрыгнув горы, воинство северных дикарей. Да и то, одно наименование, что воинство: несколько сотен бойцов под десятью бунчуками. Ничего не скажешь, десять колдунов – это сила, какой прежде в Номе не видывали. В обжитых краях каждый маг хочет главным быть, показать свою самость и могучесть, хочет иметь власть, богатство и почести. А у дикарей – какая власть, какие почести, какое богатство? Вот оттого их колдуны держатся вместе и для всего мира страшны. Но даже десять колдунов, объединившись вместе, миллионный город не возьмут, целую страну не разграбят. Северный Наман пал перед ордами степняков, но через горы враг доселе не переступал иначе, как пленниками в цепях. Великий Хаусипур повелел, чтобы та же судьба постигла и десятерых безумных магов вместе с их стрелками и ратниками. Так или иначе, даже после того, как Хаусипур расправился со всеми соперниками и недоброжелателями, в империи оставалось более полусотни боевых магов, и все они божественной волей Хаусипура были обязаны прекратить междоусобицы и дать отпор врагу.