Медынское золото - [20]

Подчиняясь данному знаку, один из воинов сдвинул засов и распахнул натужно заскрипевшую петлями дверь.

Вниз вела широкая лестница, вырубленная в скале. Через два пролёта спуск закончился ещё одной бронзовой дверью. Распахнули и её и остановились на пороге, ожидая новых каверз, подстроенных хозяином подземелья.

– Заклятие есть, – сказал Ризорх, щуря глаза, – но слабое. Походя снять можно.

– Не тронь, – предупредила Азёра. – Там ещё что-то виднеется.

– Оюшки! – протянула тётка Айса. – Гапу бы сюда, она бы мигом смекнула, что там наготовлено. Никак лихоманка какая, кабы не чёрная оспа…

Все невольно отшатнулись от распахнутых дверей.

– Тогда понятно, – произнёс Ризорх. – Оспа там или не оспа, но она под заклятием. Туда зайти можно и положить можно, что хочешь. А взять – заклятие не позволит. И, если кто вздумает заклятие снимать, тот лихоманку на свет выпустит и первый же от неё сгинет.

– Да что же это так запрятано, – не выдержала Азёра. – Смерть, что ли, чародеева?

– Хуже, – с усмешкой ответил Ризорх. – Тут, Азёрушка, наманская казна хранится. Их набольший колдун боялся у себя в городе казну держать, вот и запрятал в потаённом месте. Человечка верного приставил да всяких ужасов наколдовал, чтобы никто, даже верный человечек, его нажитками не покорыстовался. Не думал только, что мы через горы перепорхнём, да прямо сюда.

– Казна – это хорошо, – напомнила Азёра, – а взять-то как? Мы в этом деле не помощницы, от чёрной оспы лекарства не знаем.

– От всего есть лекарство. Что не лечится железом, лечится огнём.

– Это мудрость мужская. Мы зря не мудруем, нам людей лечить, а каждую оспину огнём не выжжешь, от такого лечения хворый быстрее помрёт, чем от самой оспы.

– Значит, так надо делать, чтобы никто не захворал… – Ризорх отвечал словно уже не Азёре, а самому себе. Так говорит чародей, готовясь к трудному волшебству. Телом он здесь и вроде как отвечает на спрос, но душой где-то далеко. – Нашта, доченька, у тебя рука лёгкая, сможем мы с тобой всю эту путаницу на свет вынести, заклятия не повредив? Одному такое сделать сильно неудобно, а вдвоём если?

Нашта прищурилась, разглядывая хитросплетения чародейства, невидимые простым знахаркам.

– Отчего же? Можно попробовать. Ступеньки наверху крутые, но хозяин как-то справлялся. Да, поди, и в одиночку. Ему в таком деле помощников звать не с руки.

– Как хозяин справлялся, я знаю, но нам его путь не годится, хватит и того, что карлу гидре скормили. Тут придётся по-простому обходиться. Ну, что, возьмёшься?

– Возьмусь, дед Ризорх. Одна бы не решилась, а вдвоём управимся.

Стараясь ступать осторожно, люди вышли из подземелья и принялись готовиться к небывалому действу. Хотя нечто похожее, видимо, происходило здесь не однажды, потому что в крепости обнаружился запас дров, совершенно не нужный в жарких краях, где зимы, почитай, не бывает, так что жители разучились даже печи по-человечески складывать.

Рядом с колодцем, где гидра сыто переваривала своего смотрителя, сложили огромнейший костёр из кипарисовых поленьев. После этого трое колдунов вернулись в подвалы. Остальным делать там было нечего, только под руками мешаться.

Первыми под землю ушли Ризорх и Нашта. Третьим пошёл Устон, чтобы в случае неудачи сжечь всех, но смерть наружу не выпустить. В руке огневик держал факел, не ради напоминания об опасности, а просто чтобы освещать товарищам дорогу.

В прошлый раз никто в глубину подземелья не проходил, стояли на пороге, разглядывая ряды сундуков и не пытаясь прикасаться к ним. Сейчас двое чародеев приблизились к самому большому сундуку и, не притронувшись, повели руками вверх. Устон видел, как паутина заклятия, застилавшая подвал наподобие тумана, приподнялась, сжимаясь в небольшое облачко. Заклятие и впрямь оказалось очень слабым, порвать его даже неопытному волшебнику было так же легко, как и паутину, но под нитями заговора было что-то ещё, чего огневик не мог разобрать. И оно, если верить знахаркам, несло в себе смерть. Лишь когда все нити оказались собраны в один ком, Устон увидел, как с крышки сундука всплывает что-то чёрное, скорченное и сухое. Сперва показалось, что это обезьянка, есть в совсем уже жарких землях такие звери, и в Наман их привозят ради забавы, но потом стало понятно, что это останки ребёнка, младенца лет пяти. Кокон заклятия и мёртвое дитя поплыли к выходу, Устон поспешно попятился, уступая дорогу.

Наружу выбрались благополучно. Страшная ноша повисла над сложенными поленьями. Устон наклонил факел, и костёр запылал. Ризорх и Нашта стояли у самого огня, не дозволяя рассыпаться заклятию до той минуты, пока тщедушное тельце не обратилось в пепел. Теперь уже никто не узнает, от оспы умер малыш, от чумы или иной повальной болезни. Огонь лечит всё.

Лишь тогда колдуны разом опустили руки, и горстка пепла, взвихрившись, смешалась с остальным дымом.

Нашта поспешно отошла от огня. Коснулась пальцами ошпаренного лба, поморщилась. Толстуха Айса, поняв несказанное, протянула девушке зеркало, которое повсюду таскала с собой.

– Хороша! – признала Нашта, разглядывая себя в гладком серебре. – Увидал бы меня сейчас Хисам, мигом бы разлюбил.