Медвежатник фарта не упустит - [14]

— Вашей дочери мы уже все объяснили, — терпеливо ответил ей Лузгин. — Так что давайте посидим смирненько.

— Вы меня не отпускаете?

— Нет.

— Хорошо, у вас имеются какие-то претензии к моей дочери, — оглядела она обоих милиционеров, стараясь вложить во взгляд презрение. — А какие претензии имеются у вас ко мне?

— Ничего, я объясню, — остановил Николай Иванович жестом руки Лузгина, собирающегося что-то сказать. — Ради вас, сударыня, — употребил Савинский вежливую форму старорежимного обращения к дамам, — мы начнем все сначала. Итак, ваша дочь подозревается в связи с налетчиком, рецидивистом и убийцей Григорием Филипповичем Мазиным по кличке Жох, а также в его укрывательстве, то есть непредоставлении о нем сведений правительству и властям, что является нарушением гражданского долга каждого гражданина республики и подпадает под статью четырнадцатую Уложения о наказаниях. Вам все понятно, дражайшая?

— Не знаю я никакого Мазина, мама, — вскинулась было дочь, на что Савинский не преминул заметить:

— У нас есть свидетель, который подтвердит знакомство вашей дочери с Жохом. При необходимости, я думаю, мы найдем не одного такого свидетеля.

— Но моя дочь могла и не знать, что человек, с которым она встречается, — преступник, — вполне резонно заявила Кусова-старшая.

— Могла, — согласился Савинский. — Но зачем тогда она отрицает знакомство с ним?

— Это недоразумение.

— Так что давайте подождем и выясним это недоразумение.

Жох пришел через четверть часа.

Когда в дверь осторожно постучали, Савинский и Лузгин на цыпочках прошли в прихожую и встали около двери друг против друга.

— Кто там? — спросила Кусова-младшая сорвавшимся от волнения голосом.

— Открывай, — послышалось из-за двери. — Я это, неужели не узнала.

— Беги! — завизжала вдруг Кусова так, что у Савинского заложило уши.

А потом на него прыгнула большая дикая кошка, в кровь царапая лицо и метя когтями прямо в глаза. Лузгин, оттолкнувшись от стены, бросился всем телом на дверь, и та, слетев с петель, плашмя упала в коридор. Помощник упал вместе с ней, что спасло его от пули: Жох, успевший отбежать лишь на пару саженей, стрелял почти в упор. Этого мгновения Савинскому хватило, чтобы сбросить с себя Кусову и выскочить в коридор. Жох был уже у лестничной клетки, и Николай Иванович бросился за ним, крикнув на ходу поднявшемуся на ноги Лузгину:

— Стерву стереги!

Пуля просвистела возле самой головы, подняв ветерком клок его волос. Еще одна, чиркнув по стене, отбила кусок штукатурки и ударилась в чью-то запертую дверь. Когда Савинский добежал до лестничного пролета, Жох уже спустился на второй этаж. Опасаясь, очевидно, что выход из дома блокирован, он побежал по коридору второго этажа. Когда Савинский вбежал в коридор, Жох уже миновал его середину.

— Стоять! — крикнул Николай Иванович и выстрелил, не целясь.

Жох, не оборачиваясь, выстрелил в ответ. На шум приоткрылись двери нескольких нумеров, и в их проемах показались встревоженные лица постояльцев.

— Не выходить, не высовываться, закрыть двери! — зло гаркнул Савинский прямо в перепуганные лица и вскинул руку.

Жоху до конца коридора, где был поворот на пожарную лестницу, оставалось несколько саженей.

Пять, четыре…

Николай Иванович остановился, прицелился…

Три, две…

Затаил дыхание…

Одна…

И плавно нажал на спусковой крючок.

Жох вскрикнул, упал, затем рывком поднялся и бросился в окно. Раздался звон разбитых стекол, а затем два выстрела вдогонку.

— Уходит! — заорал кто-то внизу на улице, и Савинский бросился к выходу.

Когда он выскочил из «Сибирских нумеров», то встретил из милицейского наряда только старого Игнатьича.

— Он побёг по Пушкинской, — заявил Савинскому Игнатьич, махнув рукой.

— А где остальные? — оглядываясь, спросил Николай Иванович.

— Так за ним побегли.

— Гони на Пушкинскую! — впрыгнул Савинский на кожаное сиденье автомобиля.

Через минуту они нагнали группу милиционеров.

— Он свернул! — закричал Савинскому один из них. — На Воскресенскую.

— Поворачивай, — приказал водителю Николай Иванович.

Проехали квартал, другой.

— Вон он! — заорал, не оборачиваясь, водитель.

Но Савинский и сам уже видел Жоха, бежавшего по Воскресенской в сторону Гостиного двора. Налетчик был ранен, одна рука его висела плетью, что, однако, не мешало ему бежать весьма резво.

Заслышав шум мотора, Жох оглянулся. Увидев мчавшийся за ним автомобиль начальника милиции, бандит припустил пошибче; не сбавляя скорости, свернул с Воскресенской улицы в проулок, ведущий к Черному озеру, заросшему по берегам вековыми деревьями и кустами, в которых надеялся затеряться.

— Давай заворачивай за ним! — крикнул водителю Савинский.

Милицейское авто со всего маху резко повернуло, едва не наехав на женщину в летнем дипломате, переходившую проулок. Только в самый последний момент водителю удалось вывернуть руль, и автомобиль промчался мимо, задев-таки ее правым крылом. Женщина отлетела на тротуар, но Николай Иванович успел увидеть ее лицо.

Знакомое лицо. Еще из той, прежней жизни.

Медлить больше было нельзя. Жох вот-вот мог достигнуть спасительной для него прибрежной рощицы. Савинский взвел курок револьвера и, прицелясь, дважды выстрелил. Налетчик как-то неловко запнулся, ноги его заплелись, и он, пробежав неуверенных несколько шагов, рухнул на мостовую. Тело его несколько раз перевернулось и замерло.