Медузон - [26]

Хибу-хан подошел ближе. Хенрикос чувствовал его запах — старые церемониальные масла на керамите, последний дар братьев по Легиону, изгнавших его. Сентиментально и бесполезно. Хенрикос убил бы всех отступников и повторно использовал геносемя и оружие. Зачем доверять детали, которая уже подвела?

— Я не знаю нашей цели? — сказал Хибу с акцентом, но на довольно плавном готике. Кажется, не у всех Шрамов были те же затруднения, что и у их колдуна бури.

— И?

Хибу напрягся.

— Нам суждено сражаться вместе. Возможно, мне стоит кое-что узнать о твоих планах.

Хенрикос сделал глубокий выдох сквозь сжатые губы, а затем поднялся.

— Вас девятеро. Все до единого предатели. Ты узнаешь о плане, когда я расскажу. До того времени тебе стоит держать глаза подальше от моих сканнеров, а рот закрытым.

К чести Хибу, он проглотил оскорбление. Его смуглое лицо, отмеченное бороздами нанесенных собственной рукой шрамов, дрогнуло всего лишь на мельчайшую долю секунды.

— Будь мы предателями, то были бы уже мертвы, — ответил чогориец.

Хенрикос почувствовал, как портится его настроение. Даже глядя на Белого Шрама он злился, впрочем, его почти все выводило из себя.

— Я не хочу делать этого сейчас, — пробормотал он.

Хибу стоял на своем.

— Мы были в варпе неделю. Я бы тренировался, если бы знал для чего.

Хенрикос повернулся к нему.

— Что тебе нужно из того, чего у тебя нет? Твои клинки при тебе, а все бои примерно одинаковы.

— Ты и в самом деле так считаешь?

Хенрикос приблизился.

— Так какой же бой ты видел, Белый Шрам? С зеленокожими?

Вспомнить было так легко: красные пылающие небеса над зоной высадки, исчерченные конденсационными следами падающих штурмовых когтей. В той бойне участвовали семеро примархов. Семеро. Воины гибли в грандиозном количестве.

— Я знаю, ты недооцениваешь нас, — спокойно произнес Хибу. — Не думай, что это выведет меня из себя. Мы привыкли к этому.

— Чтоб тебя! — вспылил Хенрикос, сжав металлический кулак. — Недооцениваю тебя? Я знаю, на что ты способен.

Железнорукий еще больше приблизился, его неприятное дыхание омывало лицо со шрамом.

— Скажи мне, почему я должен терпеть даже один твой взгляд. Я сражался, когда Горгона резали на куски. Сражался, когда мой Легион резали на куски. Я бился каждую секунду с тех пор, и буду биться, пока судьба не остановит мои сердца, а ты. Ты. Ты даже точно не знал, кто был врагом.

Хибу не ответил, но Хенрикос видел, что чогориец хочет ударить его. Слова задели за живое.

— Мы были неправы, — мягко ответил Белый Шрам. — Мы заблуждались. И заплатим за это.

— Ага, все вы заплатите, — сказал Хенрикос полным презрения голосом.

Он никогда не сомневался, ни на микросекунду. Феррус Манус никогда не сомневался. Для сомнений никогда не было места — Железнорукие получали задание и выполняли его. Вот почему Гор взялся за них первыми. Из всех Легионов Железный Десятый был самым непоколебимым, единственным незараженным амбициями, за исключением поиска наиболее эффективного способа ведения войны.

Были мгновения, когда Хенрикос гордился этим. Но в большинстве случаев такие мысли только вызывали слепую ярость, поэтому он отбрасывал их, зарывая воспоминания в работе, от которой его сервомеханизмы сбоили, а в глазах щипало.

— Уйди, — рявкнул Хенрикос. — Я вызову тебя, когда ты понадобишься. До этого момента, просто держись подальше. Ты будишь во мне…

В другое время он мог бы сказать «отвращение», но для Железноруких оно означало технический сбой, а они быстро заменяли сломанные детали.

— … гнев.

И это было верно, хотя едва ли уже важно.

Хибу поступил, как ему было велено. Смысла продолжать вражду с Железноруким не было, ведь никто не знал, куда заведет гнев Хенрикоса? Хибу воспользовался обычной тактикой Легиона — отступить, оторваться от противника, сберечь силы для следующего хода. Он пытался не позволить скрытому стыду омрачать мысли, чтобы в нужный момент это не сказалось на его реакции. Но держать себя в руках было непросто, ведь безграничный стыд ничуть не уменьшался.

Белый Шрам шел по коридорам корабля, чувствуя каждым шагом его несхожесть. Он всегда отправлялся на войну на кораблях орду с плавными обводами и яркой окраской. В этом эсминце проявлялся нрав его первоначальных хозяев — резкие контуры, темные тона. Он был грубым оружием. Постоянное ощущение дезориентации удивило Хибу, и он мысленно отметил, что надо уделить этому внимание во время медитации.

Редкие обитатели «Серого когтя» состояли из сокращенного экипажа из числа слуг Белых Шрамов, различных сервиторов, и, конечно же, старых сервов XVI Легиона, которые сумели избежать чистки Кса’вена и теперь прятались по грязным углам трюмов. Из-за нехватки людей именно Хенрикос поддерживал работоспособность корабля, подключив автоматические механизмы, восстановив сгоревшие системы, пробудив спящие духи машины. Все, что удерживало Железнорукого от того, чтобы не наброситься на живые мишени — безумный темп работы.

Хибу задавался вопросом: «все Железные Руки были такими — смесью угрюмой ярости и ненормальной одержимости?» Ответа у него не было. Он прежде никогда не сражался вместе с ними, и не ждал, что нынешний эксперимент продолжится достаточно долго, чтобы у него сложилось определенное мнение.