Медузон - [20]

Я видел, как они сражаются, ещё когда мы были союзниками, а не врагами.

В тот день я заслужил свой позор на Голтии, во время Великого Крестового Похода, вскоре после нашего воссоединения с отцом…

Внутри «Ретиария» мы достигли крестообразного перехода, после чего наше продвижение остановилось. Громадный дредноут почти полностью перекрыл своим корпусом лежащий впереди коридор. Неожиданная остановка также побудила Пожирателей Миров атаковать нас с обоих флангов. Наше неуклонное продвижение остановили на стыке переходов, вынуждая нас перестроиться в стреловидный клин.

Катус и ещё трое бросились на чудовищную машину войны.

У дредноута не хватало одной руки, и я предположил, что он находился в самом разгаре подготовки к наземному развертыванию, когда мы пробились на судно. Вместо этого его перенаправили сюда, чтобы пресечь наше дальнейшее продвижение. Сомбрак нес мелта-заряд. Как и ещё трое Бессмертных в абордажной команде. Если бы нам удалось взорвать эти зажигательные боеприпасы на инжинариумной палубе, они бы посеяли хаос на «Ретиарии».

Выставив вперед свой щит, Катус принял на него дробящий удар, который отшвырнул легионера к стене. Его силовой ранец разорвался, и небольшой взрыв отбросил воина прямиком на молниевую клешню «Контемптора».

Катус плюнул кровью. Она забрызгала внутреннюю поверхность его шлема и просочилась через трещины в лицевой пластине. Он умер ещё до того, как упал на пол. Болт-снаряды трех других Бессмертных, бросившихся в атаку вместе с Катусом, отскакивали от бронированной шкуры «Контемптора», но они были всего лишь мелкими раздражителями. Дредноут снес двоих своей клешней, пронзив одного через щит и раздавив другого ногой, когда Железнорукий потерял равновесие.

Четвертым Бессмертным был Мордан, единственный, кто остался из группы, вышедшей на бой с чудовищным «Контемптором».

Но он не долго был один. Возрожденная стена щитов бросилась к нему.

Я пытался подавить приступ зависти по отношению к славной смерти своего брата, пока продвигался к дредноуту. Тот снова качнулся, кровь на его энергетических когтях вскипела и наполнила коридор вонью жженой меди. Мордан и я сомкнули щиты, но я чувствовал каждый фунт усиленной поршнями мощи «Контемптора», проносившейся по моему телу. Она нас обоих поставила на колени.

— Твоя ошибка… — прорычал я, когда Азот пробрался через оставленный Морданом зазор и разбил голову дредноута своим громовым молотом. И одновременно с этим волкит Сомбрака пронзил его в грудь. «Контемптор» покачнулся, как будто не в состоянии осмыслить незамедлительность своей смерти, и рухнул неактивной кучей металла.

Остальные Пожиратели Миров едва заметили смерть дредноута. Их разум обуяла жажда убийства, и они не остановятся, пока не умрут, или не умрем мы. Впервые с тех пор, как мы высадились на «Ретиарий», мысли Железного Десятого и Пожирателей Миров совпали.

Мы преодолели бурю их ярости. Без «Контемптора», разбивающего наши ряды, узкие пространства коридоров стали для нас более подходящими.

— Отбейте! — выкрикнул со своего места Азот, ныне стоявший в передней боевой шеренге. — Отбейте всё, что они захватили!

Удары молота бились о нашу совместную оборону, но мы держались. Стена щитов держалась, и мы могли продвигаться дальше.

Основание моего щита скребло по полу с каждым тяжело добытым шагом. Мое плечо пылало от необходимости подпирать им щит, чтобы не дать противнику завладеть нашей позицией. Наша сила исходила из сплоченности. Если одно звено не выдержит, то вся наша цепь рассыплется.

Они ударялись о нас; мы отбрасывали их обратно. Каждый раз мы стояли твердо и поглощали воздействие, и с каждым разом Пожиратели Миров становились всё более взбешенными и безрассудными в своих попытках сломить нас.

Нам потребовалось более восемнадцати минут, чтобы убить всех воинов-берсеркеров в лабиринте. Когда всё закончилось, кровь блестела на стенах и заливала палубу у нас под ногами, мы вышли в следующее помещение, усталые, но победоносные.

Я ожидал увидеть инжинариум. То, что мы там обнаружили, представляло собой нечто совершенно иное.

Широкий откос вел от поднятой переборки секции коридора. Мы взобрались на него, сохраняя порядок и одновременно быстро выравнивая свои ряды. Он привел нас к яме, немногим больше, чем пустому резервуару из простого, окровавленного металла. Её недавно чистили, но некоторые пятна, несмываемое наследие кровопролития Легиона, остались.

В яме нас ожидали наши братья-Бессмертные, пронзенные от паха до темени уродливыми, железными шипами. Я насчитал тридцать, и замешкался от осознания того, сколь немногие из нас вообще смогли добраться до «Ретиария», не говоря уже о том, чтобы умереть на нем.

Я слышал, как сжимаются в бессильной ярости кулаки, слышал бормотание мстительных клятв в отношении Пожирателей Миров. Я держал свои собственные эмоции на замке, но чувствовал, как в глубине меня начинают разгораться угли ярости, подобно горячим, гневным рубцам на моей гордости.

Азот был прав в своем суждении — эта миссия была самоубийством.

Слава и честь не были привилегией проклятых, а мы были проклятыми людьми. Наш позор сделал нас такими.