Медсестра - [48]

- Теперь вам придется держать в руках два граната и нежную ветку персика, — скаламбурил детский писатель, сорвав даже аплодисменты кое-кого из сидящих, словно шел концерт по заявкам.

— Но почему Прадо?! — состроив недовольную гримасу, подхватил этот веселый разговор моложавый седеющий издатель. — Оставьте немного впечатлений для жены и от нашего Лувра! Мы всё-таки французы, а не испанцы!

Парижане быстро завладели общим разговором за свадебным столом, отпуская шутливые остроты и осыпая невесту стихотворными одами в честь венчания на радость супругу и всем собравшимся. Виктор Рене, который открывал праздничное застолье и на правах старого друга пытался вести свадебный пир,

был оттеснен столичными острословами, поник, сидя с грустным и каким-то отрешенным лицом. Алене даже стало жалко его.

— Виктор почему-то очень грустный, — шепнула она мужу.

Мишель тотчас предоставил ему слово, но произнесенный

им тост с приклеенной улыбкой на губах и самому Рене веселья не прибавил. Через полчаса, сославшись на недомогание, сосед покинул застолье, и оно само по себе стало гаснуть. Лишь один раз возник неловкий момент, когда тот же тучный писатель, вдруг вспомнив о Филиппе, весело спросил о нем, и за столом повисла напряженная пауза.

— Он сейчас в отъезде, — помедлив, с улыбкой сообщил Лакомб. — Филипп у меня бизнесмен.

На следующий день гости разъехались, у каждого нашлись причины для столь спешного отъезда, и новобрачные остались одни. Жизнь потекла своим прежним порядком, одна неделя ничем не отличалась от другой: завтраки с кофе, джемом и круассанами, прогулки в зимнем, а изредка в заснеженном саду — в феврале на неделю даже замело все дороги, так что нельзя было добраться и до Лиона — обед вдвоем в большом столовом зале, двухчасовой сон и семейные вечера за просмотром фильмов и слушанием музыки.

Алена познакомилась с доктором Гранье, лечившим Мишеля, добродушным толстяком, любящим пропустить стаканчик-другой хорошего вина. Гранье рассказал, какие лекарства необходимо принимать ее супругу, чтобы поддерживать себя в форме, и какие витамины следует попринимать в таблетках и уколами в переходные весенне-осенние периоды.

— Я рад, что мой друг теперь в надежных руках такого очаровательного доктора! — просиял он и, снизив голос, спросил: — А вы мне не дадите рецепт того снадобья, которым снимали похмельный синдром еще вашему жениху?

Мадам Лакомб все написала, сказав, что скоро из Заонежья ей пришлют барсучьего и медвежьего сала, и она им обязательно поделится. Для лечения простуды это вещь незаменимая.

Первое время они с Мишелем спали вдвоем. Несмотря на ущербность, он оказался сильным мужчиной, и Алена точно проснулась, снова ощутив себя женщиной. Воодушевленный ее восторгами, Лакомб перенес свой кабинет из соседней комнаты на второй этаж, расширив таким образом спальню. Алена понемногу стала забывать Виктора и свою внезапную любовь к нему, постепенно открывая для себя нежную и возвышенную душу Мишеля и влюбляясь в него.

Казалось, жизнь ее резко переменилась, и в то же время все осталось по-прежнему. Алена ошалело вскакивала в восемь, бежала в душ, затем забирала молоко и сливки с крыльца, готовила завтрак, тащила мужа на прогулку. Лишь Виктор, точно почувствовав себя лишним, больше не ждал ее у ворот со своими «мальчиками», чтобы взглянуть на нее и поздороваться, и это его утреннее отсутствие поначалу отзывалось тревогой.

Колетт укротила свою горделивую прыть, больше не кидалась на Алену с попреками и претензиями, но, оправившись после свадебного потрясения, потихоньку грызла молодую хозяйку уже по другим поводам.

— Коли сделалась госпожой, чего же на кухню шастаешь, лимоном брызжешь? — не переставая нарезать лук, спаржу и другие овощи, ворчала она без умолку. — Могла бы еще одну служанку завести, которая бы вам кофий и круассаны с джемом в постель подносила да молоко бы с крыльца забирала! Чего же не хочешь?.. Или ради экономии стараешься?.. На таких мелочах серьезные господа не экономят! Престиж знатной господской жизни: иметь побольше слуг! А так ты нe пойми кто! То ли служанка, то госпожа.

— Да заткнись ты!.. — кривясь и не выдерживая ее гундеж, взрывалась Алена.

— Ой-ой, какие мы нынче грозные! А я взяла да испугалась! — радуясь тому, что прервала молчание хозяйки, оживилась стряпуха. — Слушай старую грымзу да благодари, что советы даю! А то все самостоятельные, слова поперек не скажи.

— Ты можешь помолчать? — на этот раз тихим, почти просящим тоном проговорила Алёна.

— А чего мне молчать? Когда я языком мелю, у меня руки быстрее крутятся и обед ловчее готовится! — И повариха в доказательство этого за считанные секунды нашинковала большую луковицу, -меня слушай потому, что худого не скажу, потому все, что говорю, только на пользу! Ты о наследстве то разговор хозяином не заводила? Мало ли что! Упадет наш кормилец невзначай с лестницы, явится настоящий наследник — и тебя под зад коленкой! Уйдешь в чем мать родила! Молодой хозяин жалости не заимеет!

— Мишель все на меня переписал. — Фраза вырвалась сама собой, хотя сообщать об этом Алена никому не хотела, просто хотелось заткнуть рот стряпухе.