Медовый месяц - [67]

Но, сестренка, одного я не понимаю: как ты могла такое сделать? Мне нехорошо оттого, что ты так обошлась с Эдом. Я люблю Эда и сама бы за него вышла, не будь он мне как брат. Короче говоря, я хочу узнать, почему вы:

1) не сели со своими Эдом и Черил и не выяснили отношения – может быть, взяли бы полугодовой тайм-аут, чтобы все пересмотреть?

2) не подняли свои задницы и не сходили в брачную консультацию?

3) не взяли годовой отпуск, чтобы пожить сами по себе и оплакать утрату?

4) не возбудили добровольный развод по взаимному согласию по причине несходства характеров?

5) не начали с Алексом постепенное ухаживание, основанное на истинной близости и общей реальности?

И наконец:

6) почему ты не отказалась от сексуального праздника на солнечных Карибских пляжах с мужчиной твоей мечты?

ЕСЛИ БЫ!

Но если серьезно, сестренка, я люблю тебя навеки.

Фло ххххххххххх

P.S. Надеюсь, ты получить это письмо, хотя у меня есть серьезные сомнения, что ты проверяешь электронную почту. Это была идея Пола – послать тебе e-mail. Он хотел написать сам, но я ему не позволила, потому что он на стороне Юной Любви.

P.P.S: Клинические исследования показали, что влюбленность – нечто вроде сумасшествия. Она понижает уровень серотонина и вызывает симптомы, сходные с синдромом навязчивого влечения. Ты можешь переживать сильнейшее беспокойство и совершать поступки за пределами своей системы ценностей, испытывая при этом чувство вины, страха и стыда.

Радуйся!

Хесус направил меня в городское интернет-кафе. Белые пластиковые стулья и кока-кола в бутылках толстого стекла. Я уже два раза повторила. Не знаю почему, но она кажется вкуснее, когда заходишь вот так.

В гасиенду я вернулась на гостиничном велосипеде. Звучит это забавнее, чем было на самом деле. Пыльные дороги полны выбоин, а велосипед такой большой, что до земли ногами не достать. И с очень высокой рамой – я все боялась, как бы не сделать себе случайно обрезание.

Добравшись, я увидела, что Алекс с самым серьезным видом читает на веранде книгу. Одежды на нем было немного – рубашка и боксерские трусы. Мне трудно было удержаться, чтобы не поглазеть. Люди судачат о женских ногах, но мужские, на мой взгляд, куда красивее.

– Где ты была? – спросил он.

– Осмотр местных достопримечательностей, – ответила я.

Он прищурился с веселым недоверием. «Боже мой, – подумала я, – я не могу его обмануть. Конечно, он узнает».

– Покупки, – сказала я, пытаясь сменить курс, и достала сумку.

В городе я нашла магазинчик, где продавали льняную одежду. Я купила пару прелестных широких рубашек с короткими рукавами, черную юбку с запахом и несколько пар широких штанов. И еще несколько вылинявших маечек.

– Целый гардероб, – сказала я. Он улыбнулся и попросил:

– Покажи.

– Интересуешься? – удивленно спросила я.

– Не то чтобы очень, – ответил он. – Но если в них ты…

Я села в тень тростникового стула напротив него, и мы глупо улыбнулись друг другу. У нас была такая тенденция.

– И что теперь? – спросил Алекс.

– То есть теперь, когда мы переспали? – спросила я, лениво пощипывая виноградины из вазы с фруктами.

– Да, – ответил он.

– Нам это надоело, – сказала я, и он рассмеялся.

– А серьезно? Я задумалась.

– Ну, – сказала я чуть погодя, – наверное, можно устроить первую размолвку.

Он вызывающе ухмыльнулся, и я завопила:

– Урод! – и с такой силой запустила в него персиком, что тот брызгами разлетелся за его головой.

Алекс вскочил в непритворной ярости и взревел:

– Что я сделал?

– Семь лет! – прорычала я.

– Я написал тебе письмо.

– Этого мало, – заорала я и обнаружила, что действительно так думаю. – Почему ты не позвонил? – Я швырнула мандарин.

– Ты не ответила на мое письмо! – сказал он, уворачиваясь от маленького оранжевого мячика.

– Надо было попробовать еще раз! – проорала я и запустила в него киви.

– Я ничего не понимал, – защищался он.

– Семь лет! Ублюдок! – зарыдала я.

– Виноват, виноват, виноват, – закричал Алекс извиняющимся тоном, и, когда он приблизился ко мне, как бык, я увидела в его глазах гнев.

Я попятилась. Он добрался до боеприпасов и схватил несколько яблок. Я пустилась в бегство, а они падали за мной по пятам. Я свернула на траву.

– Ты зря потратил семь лет! – завопила я во всю силу легких. На меня нахлынула волна печали.

– И ты тоже! – прогремел он в ответ.

– Ты меня не любишь! – завыла я. – Ты не способен любить. Иначе бы ты позвонил. – Я покинула пределы игры. Меня поглотило то, что внезапно оказалось ослепительной правдой.

Здесь в гущу событий вмешался Хесус, его волосы встали дыбом.

– Нет, нет, нет, – выл он, заламывая руки. – Вы должны быть счастливы! – Он стал собирать яблоки, словно этим мог выправить ситуацию.

– Все в порядке, – сказал Хесусу Алекс, притворившись спокойным, а потом обратился ко мне: – Мне жаль. Извини. Я сказал, что виноват.

– Мужчины и женщины, – проговорил Хесус и постучал двумя яблоками друг о друга.

– Хесус, – сказал ему Алекс, – вы, очевидно, разбираетесь в языках. – «Мне жаль» – lo siento – означает «Я не люблю тебя». Правильно?

– Нет, нет, нет, – сказал мне Хесус. – Неправильно.

– Спасибо, – поблагодарил Алекс. – И скажите ей, что это свободная страна и я потрачу семь лет зря, если захочу, черт возьми.