Медный всадник. Жизненный путь Этьена Фальконе - [50]

После отречения Петр III сам избрал себе резиденцию в замке Ропша, неподалеку от Петербурга, который принадлежал ему, когда он был великим князем. Там он продолжал предаваться кутежам и разврату. К нему был приставлен Алексей Орлов, который в одной из пьяных драк и прикончил его, защищая, как он говорил, свою жизнь. Зная Петра, я не могла ему не поверить. Но эта смерть продолжает мучить меня, хотя я ее не хотела. Это случилось не по моей вине и не по моему желанию. Но что значат желания императрицы? После моей коронации граф Бестужев взялся представить просьбу относительно того, чтобы я избрала себе супруга. Узнав о том, канцлер Воронцов немедленно приехал ко мне и стал просить, чтобы я отвергла это предложение, потому что он не желает мне такого мужа, а себе повелителя, как Григорий Орлов. Могущество императрицы заканчивается там, где начинаются желания ее подданных.

После смерти Петра III я чем могла покровительствовала Елизавете Воронцовой, посылала ей деньги и вообще старалась помочь чем возможно, но я знаю, что в людском мнении я остаюсь убийцей собственного мужа. Мне известно, что молва приписывает мне ужасные пороки и такое количество любовников, на которых не хватило бы и тысячи таких, как я. Я никогда не защищалась и не оправдывалась от всех этих чудовищных вымыслов, – это глупо. Опровергать слухи и ложь – самое безнадежное дело. Будь ты честна и добродетельна, все равно не избежишь ни зависти, ни клеветы окружающих, которые с жадностью ловят любой грязный намек. Совсем не обязательно отвечать на всякую хулу, достаточно того, что я всегда была чиста перед собой и перед Всевышним, и я знаю, что Бог не оставит меня».

Летом 1768 года до Екатерины II дошли известия о том, что некий де Рюльер написал книгу об июньском перевороте 1762 года в России, в которой много места уделил его главной героине. Де Рюльер в момент переворота был атташе французского посольства в Петербурге и знал многих участников этих событий, поэтому к его мемуарам в Париже отнеслись благосклонно. Де Рюльер читал их у герцога Шуазеля, министра иностранных дел Франции, и в некоторых высоких парижских салонах, где его слушателями были король Людовик XV и принц Генрих Прусский. Императрица Екатерина II была крайне раздосадована этим. «Секретарь посольства врет, – говорила она, ведь ему надо что-то писать тем, кто платит ему за это деньги, и он скорее соврет, чем сознается в своем невежестве. У нас пока никто не знает, о чем эта книга, но ясно, что автор анекдотов пересказывает всякие небылицы о восстании 1762 года. Я заранее бьюсь об заклад, что книга Рюльера пуста, особенно потому, что Дидро пишет, что в ней слышатся бой-баба и первостепенный ум. Дело было не в том: предстояло либо погибнуть вместе с полоумным, или спастись с толпою, желавшей от него избавиться. Но ведь всему написанному верят. Следует постараться перекупить у Рюльера эту рукопись, чтобы уничтожить».

Екатерина II приложила немало усилий, чтобы раздобыть рукопись. По ее поручению княгиня Екатерина Дашкова вскоре отправилась в Париж, чтобы с помощью Дидро и Хотинского – временного поверенного в делах Франции, назначенного вместо князя Голицына, – осуществить эту ответственную операцию.

Несомненно, этой книгой французское правительство мстило русской императрице за ее политику. Но и Екатерина II тоже не оставалась в долгу, при всяком удобном случае подчеркивая глупость и невежество Версальского двора.

В то время много разговоров ходило об оспопрививании, о том, что прививкой коровьей оспы можно предупредить заболевание человека, так как она создает невосприимчивость организма к этой болезни. В древности прививки против оспы применялись в Индии, Китае и других странах Востока. В 1721 году Монтегью завез этот способ прививок из Турции в Англию. Во Франции Сорбонна отвергла пользу оспопрививания, ссылаясь на то, что прививка увеличивает опасность эпидемии и может привести к смерти. Заключения Сорбонны оказалось достаточно для того, чтобы осенью 1768 года Екатерина II позволила сделать себе и наследнику прививку против оспы, а затем открыла целую кампанию по оспопрививанию в России, призвав последовать своему примеру и Людовика XV.

Смелый поступок русской императрицы вызвал шквал восторга у французской оппозиции. Член Французской академии наук Ла-Кондалин, ярый сторонник оспопрививания, состоявший в переписке со своими коллегами из России, обратился вначале к Бецкому, а затем к Фальконе для того, чтобы получить разрешение русской императрицы посвятить ей поэму о прививке оспы.

По поводу отказа Сорбонны в оспопрививании во Франции Фальконе разъяснял в своем письме к императрице: «Многие люди погибли от оспы, но, согласно богословским началам, все это произошло согласно провидению. Отсюда следует, что предосторожность эта – не что иное, как происки сатаны. Возможно, священный факультет Сорбонны лучше знаком с видами провидения, чем великая императрица. Но как бы то ни было, смею умолять Ваше Величество принять выражение чистейшего сердечного моего восхищения. Возможно, что по Вашему примеру многие привьют себе здравый смысл, начиная с меня или, пожалуй, с Сорбонны – за основанным Робертом Сорбонном учреждением не признаю непогрешимости, часто они провозглашают вздор».