Медный король - [16]

– Погоди, – хрипло сказал надсмотрщик. – Дальше я знаю… Давай еще раз с того места, где она любила спать на перинах.

– Хочешь, я запишу тебе? – неожиданно предложил Развияр.

Роджи мигнул короткими ресницами:

– Как это?

– Принеси мне чистый лист бумаги. Я запишу тебе эти слова, и ты сможешь читать в любое время. Днем, ночью, вечером…

– Поговори мне! – глаза у Роджи сузились. – Я, чтобы читать… да разве это воинское дело?

– Ты неграмотный? – после паузы удивился Развияр.

Роджи хотел отвесить ему затрещину, но Развияр увернулся.

* * *

Утром шли на работу. Завтракали на ходу – каждому по лепешке, да по сладкому корню, да по вареному яйцу черкуна (эти черные пичуги колониями селились и в скалах и в замке, не делая разницы между расщелинами – и потолками пиршественных зал). Вода струилась вдоль каждой ложбины в скале, лентами водопадов срывалась с балконов – от чего-чего, а от жажды рабы не страдали.

Работы в замке хватало. Таскали камни в каменоломне, вертели ворот, брели в колесе, как ездовые крысы, приводя в движение подъемный механизм. Замок продолжал строиться: все глубже в скалу зарывались ходы. Все выше поднимались новые башни. Часть рабов обучали вольнонаемные – мешать раствор и класть камни в кладку. Развияр хотел бы научиться тоже – но тут надсмотрщиков взволновала новость, что «огневуха понеслась», и Развияра определили в носильщики.

Яйцекладущая тварь огневуха обитала в скалах над замком. Дорожка шла зигзагом – десять поворотов наверх, десять поворотов вниз. Шестеро самых молодых рабов, в том числе Развияр, таскали в замок яйца огневухи.

Наверх полагалось бежать, что есть силы. Десять поворотов с пустым коромыслом, одиннадцать тысяч шагов. Там, наверху, передышка рядом с гнездом; жилище огневухи обнесено было каменным валом, над ним нависали железные перекладины, похожие на реи. Из-за вала поднимался черный дым – то гуще, то реже. Грузчики – вольнонаемные в кожаных шлемах – с помощью блоков, рычагов и ухваток вытаскивали из ямы лоснящиеся от сажи, раскаленные яйца. Обвязывали их веревками, вымоченными в желчи двухголовой болотной змеи, и вешали на палки-коромысла. Развияр, подхватив на плечи коромысло, шел теперь вниз – одиннадцать тысяч шагов. Десять поворотов. Узкая тропинка, сплошной камень, солнце палит, и на каждом повороте надсмотрщик.

Идти вниз полагалось медленно и очень осторожно, чтобы ни в коем случае не оступиться, не упасть, не повредить ношу. За надколотую скорлупу носильщикам обещали мучительную казнь – это само по себе было странно, потому что рабы ведь денег стоят. Но еще какая-то мрачная тайна была связана с яйцами – Развияр страшно уставал на спуске, хотя наверх взбираться вроде бы тяжелее. Выматывал страх оступиться, повредить ношу, но не только это; яйца очертаниями напоминали уродливые черные головы, и нелегко было видеть, как они раскачиваются справа и слева, на концах коромысла.

Сгибаясь под тяжестью ноши, шлепая по камню огрубевшими пятками, он думал о другом, забывал о работе, «освобождался». Тогда глаза его вместо каменной тропки видели своды колоссального леса, глухие уголки, где натянута паутина с застрявшими в ней птичьими скелетиками. Многоярусные дебри, где под корнями и над корнями, в траве и в кустарниках, в переплетениях лиан, в кронах и под кронами, как под сводами дворца, кипит днем и ночью жизнь…

На третьем повороте тропинки – если считать сверху – открывалась картина ущелья. Развияр всякий раз задерживал дыхание, увидев черный провал с белой пеной потока на дне и противоположную скальную стену, где развевались ленты водопадов.

– Эй! Не зевай по сторонам!

Развияр шагал дальше, опустив голову.

На пятом повороте открывался замок. Тоже скала, но с выдолбленными ходами и галереями, балконами, башнями, сторожевыми постами; в нижних ярусах размещался «город», где жили вольнонаемные с семьями, в основном ремесленники. В средних ярусах обитала стража, и где-то наверху, среди множества каменных башен, под сводами дворца, гнездился властелин, которого Развияр никогда не видел. Над замком поднимались дымы, толстые и тонкие, черные и белые.

Развияр спросил как-то у Роджи, зачем нужны яйца огневухи. Тот велел заткнуться и никогда об этом не говорить. Потом, оглядевшись, сообщил сквозь зубы: если Развияр случайно поцарапает скорлупу – он, Роджи, будет огорчен. Ему, конечно, плевать, скинут Развияра в яму с гниющим мясом или просто подвесят на крюк, но истории про женщин Роджи нравятся, поэтому Развияр должен быть осторожен – и нем, как морская змея.

Развияр был осторожен и нем, но мысли его оставались свободны от надзора. За работой, на привале, в темнице он воображал себе огневуху так и эдак. Он мысленно готовил яичницу из ее яиц, и обогревал ими дома зимой, швырялся яйцами во врага и придумывал еще тысячи способов, как ими воспользоваться.

Он не знал, где и при каких обстоятельствах узнает ответы на свои вопросы. И понятия не имел, как скоро это случится.

* * *

Уставая днем, он не сразу засыпал ночью. Рабы, притаившись в темноте, украдкой нарушали запрет на разговоры; иногда болтунов уличали надсмотрщики, пороли кнутами, но разговоры возвращались опять. Развияр узнал многое о товарищах по несчастью: кого-то продали в рабство за долги. Какого-то матроса подобрали ночью пьяным на улицах порта Фер, и утром он протрезвел уже в рабском караване. Половина рабов не помнила, кто они и откуда: их опоили «сладким молоком». Кто предложил им напиток, где это было – они понятия не имели, как не знали собственных имен и историй. Слушать их было особенно жутко.