Медный гамбит - [56]

Где Каши нашла его?

И хотя она только подумала об этом, Каши взглянула на нее, прежде чем вернуть свой бокал детям. Потом она указала детям на него и слегка подтолкнула их в его направлении, потом вышла вперед.

— Я привела незнакомца в Квирайт, Бабушка, — формально и сухо сказала она, как того и требовала ситуация. — Он называет себя Просто-Павек. Он действовал без раздумий, когда спас жизнь Руари во время…

— Он не незнакомец! Он — темплар! — прервал ее Руари, внезапно появляясь между только что названным Павеком и детьми, а затем выбивая бокал в драгоценной водой из рук детей прежде, чем незнакомец успел сделать хотя бы один глоток. — Уличный червяк, грязный, одетый в желтое темплар. Не верь ему, Бабушка. Прогони его, прежде чем он принесет еще большее несчастье всем нам. Зарой его под деревьями!

Она почувствовала, как чувство ужаса и отвращения пробежало через всю общину. Рычащее, отчаянное лицо Руари закрывало лицо Павека, но боковой взгляд на Акашию и Йохана подтвердил в основном правдивость злых слов юного полуэльфа. Куски головоломки сложились вместе: шрамы, отстраненность, спокойствие и даже апатия на гладкой поверхности его сознания.

Было так легко думать о темпларах как о зверях; они так думали друг о друге, собственно они и были ими, по своему.

Но Акашия привела его сюда, а Йохан разрешил это. — Почему? — прошептала она, неспособная изгнать потрясение, ужас и гнев из своего голоса. — Как мы можем дать темплару убежище в Квирайте?

— Бывшему темплару, Бабушка. Беженцу, — ответила Акашия непонятным тоном. — Сами темплары назначили за его голову цену, сорок золотых монет, потому что он видел, как наш порошок, зарнека, преобразуется во что-то, что он называет «Лаг».

Ее древнее сердце забилось, и дальнейшие слова Акашии она слушала в пол-уха. Лаг… старее, чем самые старые деревья, старее, чем король Хаману или его квадратный, огороженный высокими стенами город. Это односложное слово поселило ужас и печаль в сознании стража Квирайта. Кусты зарнеки росли здесь с тех самых дней, когда потоки воды текли под сенью деревьев, за которыми ухаживала Телами и ее предшественники. Когда деревьев стало больше и они отвоевали у пустыни еще немного места, зарнека тоже распространилась вслед за ними, пока ее не стало столько, что можно было поделиться с несчастным и страдающим народом Урика, который называл ее Дыханием Рала. Но Лаг, как и нежная желтая река ее снов, был забыт.

До сегодняшнего дня.

И кто же вырыл Лаг из вполне заслуженной им могилы?

Хаману?

Король-Лев имел достаточно силы и еще больше злой воли для того, чтобы вырвать темные секреты изготовления Лага из порошка, называемого дыхание Рала, но если бы он или его миньоны сделали это, мало вероятно, чтобы они дали яду знаменитое в Урике имя.

— Бабушка? Бабушка? — Акашия быстро встала на колени, ее раздуваемые ветром волосы упали на землю за ее спиной. — Простите, Бабушка. Мне показалось, что он говорит правду; по меньшей мере он верит, что говорит правду. Я подумала — я подумала, что вы должны услышать и увидеть его. Это моя ошибка. Руари никогда не верил ему, даже на секунду.

Она мягко положила свои старые, шишковатые руки на голову молодой женщины. Конечно Руари не верит незнакомцу. Руари вообще не может глядеть на человека-мужчину и не думать о своем отце, а когда этот человек-мужчина к тому же темплар, ненависть удваивается. Не имеет значения, что Павек слишком молод, чтобы быть тем самым одетым в желтое червем, который изнасиловал эльфийку, мать Руари, и бросил ее умирать в кучу мусора за стенами Урика.

Тот мужчина давно мертв. Род Газала поддержал ее, пока она носила своего несчастного ребенка, и они же отомстили за нее. Для Газала и вообще для всего племени Бегунов Луны дело закончено и забыто. Но для Руари ненависть началась в тот момент, когда он родился, и она вплелась его тело, не тело эльфа, но и не тело человека. И она не закончится, пока Руари не примирится сам с собой — а этого Телами не ожидала увидеть, проживи она вдвое больше.

Там, где дела касаются человека-мужчины или темпларов, мнение юного Руари надо слушать последним. Она мягко коснулась своими скрюченными пальцами лица Каши, поднимая голову девушки.

— Ты не сделала никакой ошибки. Пока. Пускай незнакомец сам скажет за себя.

Акашия встала и сделала шаг назад.

— Темплар из Урика, встань передо мной! — Она решительно и твердо ударила по земле своим посохом, но пока не воззвала к стражу Квирайта для заклинания и не освободила энергию мыслеходца.

— Мое имя Павек, — сказал он, делая первый шаг по своему собственному желанию. — Я был темпларом, регулятором, но сейчас уже нет. И я больше не житель Урика. Я просто Павек, если у вас здесь нет другого Павека; иначе вы можете называть меня как вам захочется. Я — мертвый человек, с того мгновения, когда я увидел, как раб делает черный яд из золотого вина и вашего желтого порошка. Вам нечего бояться меня, Телами, друид Квирайта…

— На твои вонючие колени, темплар.

Руари взмахнул своей палкой, целясь в голову чужака, но даже при всей силе и скорости юности он не был ни достаточно быстр, ни достачно силен, чтобы закончить удар. На этот раз Телами призвала стража, и с его помощью сделала три шага, отделявших ее от полуэльфа, за один удар сердца. Ее посох, вырезанный из живой ветви самого старого дерева в роще, принял на себя ярость Руари. Его тело затряслось, когда отдача от удара прошла через его руки, а загорелая, цвета меди кожа стала мертво-бледной.