Медное царство - [10]

— Бабушка‑подружка! — запела Настя. — Бабушка‑ягушка! Ягушка‑ягушка, бабушка‑старушка!

— Баба‑яга? — изумился Ваня. — Ничего себе…

— Ну, так ее прозвали. А зовут ее баба Маня. Яга — это про… — Настя запнулась, — пру… про‑фес‑си‑я! Во, профессия!

— Это как?

— Ну, какой же ты непонятливый! — девчушка досадливо поморщилась. — Работа у нее такая! Дедушка вот лешим работает, бабушка Ягой. И другая бабушка тоже Ягой. И третья.

— Вот оно у вас как, — покачал головой Ваня. — Вижу я, надо мне с твоей бабушкой поговорить.

— Ишь, чего захотел! — рассмеялась Настя. — Бабушка сама с тобой поговорит. Если захочет. А не захочет или не понравишься ты ей — так съест. Знаешь что?

— Что?

— Эх, — она махнула рукой, — полюбился ты мне, Ваня. Жалко мне тебя! Вдруг и вправду съест? Ты вот что, — Настя протянула Ване колечко, — ты колечко мое на палец надень и не сымай. Пока оно с тобой — никакая беда‑опасность в лесу тебе не страшна будет. И бабушка за родного примет. Понял?

— Понял, — Иван осторожно взял крохотное колечко. Думал, что не налезет, но попробовал — будто само на палец наделось. — Спасибо тебе, Настенька.

— Не за что. — Она улыбнулась. — Вот только от всадника Темной Ноченьки ничего защитить не может. Поспешать надобно…

Прибавили шагу. Солнце уже стало кроваво‑красным и готовилось вот‑вот закатиться. Настя поминутно оглядывалась, прислушивалась к чему‑то. Вот раздался стук копыт, тотчас обогнал их красный всадник на красном коне. Не улеглась еще пыль, поднятая копытами коня, как солнышко зашло. Медленно сгустились сумерки. Настя нервничала, спешила, хватала Ваню за руку и тащила за собой. Приходилось волей‑неволей переходить почти на бег. Вот уже и совсем стемнело. Настя посмотрела на небо.

Раз! Зажглась первая звезда, и тут же позади стал нарастать неясный гул. Девчонка взвизгнула, ухватила Ванину руку и помчалась вперед. Два! Еще одна звезда! Гул стал явственнее, вот уже и стук копыт раздался. Не разбирая дороги, сквозь колючие заросли, по траве, мхам, кочкам бежали Ваня с Настенькой, а всадник все ближе, ближе, вот‑вот нагонит. Но тут показалась впереди полянка, на полянке маленькая избушка, а в окошке ярко горел огонь. Со всех ног бросилась Настя к избушке, не отпуская Ванину руку.

— Бабушка! Бабушка! — чуть не ревела уже девчушка. — Ой, бабушка миленькая!

И только успели на крыльцо подняться, как промчался мимо черный всадник — сам в черных одеждах, конь черный и сбруя тоже черная. Только пыль взметнулась. Еще стук копыт вдали не смолк, как спустилась на лес тьма. Но Иван с Настей уже были в избушке.

— Бабушка! — Девочка с визгом повисла на шее у древней старушки, которая, увидев гостей, отложила вязание и согнала с колен черного кота. — Бабушка! Ой, как же мы испугались!

— Здравствуй, внученька, — старушка заулыбалась, — чай, соскучилась, милая? Ну давай рассказывай, как там у дедушки, все ли в порядке?

— Ой, бабуль, а что я тебе принесла! — Настя вспомнила, спрыгнула с колен и подняла с пола брошенный ею у порога кузовок. — Это я собирала! Сама!

— Вот ты умница у меня какая! Будет с чем нам чаек попить, а захотим — и вареньица сварим. А это с тобой кто? — Тут старушка так строго посмотрела на Ваню, что у него мурашки побежали по телу.

— А это, бабушка, Ванечка! Мой друг, — гордо заявила девчушка, — он к тебе по делу.

— По делу? Ну, раз по делу, это хорошо. А чего ж ты, добрый молодец, в избу вошел, а молчишь?

— Здрасте! — запоздало выпалил Ваня. — Простите, пожалуйста, я что‑то совсем…

— …потерялся, — закончила за него старушка, — ну ничего, друг мой, бывает. А теперь давай все дела свои забудь, утро вечера мудренее. Мы сейчас чайку попьем, почивать пойдем, а завтра и потолкуем.

Чай у Бабы‑яги оказался на редкость ароматным и вкусным. Ваня выпил три чашки и смущенно наливал четвертую. Старушка ни о чем не расспрашивала его, зато сама охотно отвечала на вопросы.

— А что, бабушка, правда Настенька говорит, что вы тут… ну… — Иван не мог подобрать слов, — правда, что вы будто бабой Ягой работаете?

— Правда, милок, правда, — старушка вздохнула, — а что? Пенсии маленькие, сам понимаешь, не на производстве всю жизнь работала, без трудовой книжки. Чародейство оно разве стаж дает? То‑то и оно… Ну вот, от государства помощи ждать не приходится, вот на старости лет Ягой заделалась. А ты что хотел? Выкручиваемся, как можем, привередничать не приходится. Хорошо еще молоко получаю на кота. За вредность.

— А кот у вас тоже волшебный? — усмехнулся Ваня.

— А то ж! — лениво протянул кот, и Иван от неожиданности уронил почти полную чашку. — Ддругих не держим! Ты бы лучше коту, — тут котяра нахально запрыгнул Ване на колени, — налил сметаны на блюдечко.

— Эх ты, — Баба‑яга укоризненно покачала головой, — сирота казанская! А сам‑то чего, хворый, что ли?

— А я, может, — кот возмущенно засопел, — я, может, живу в лесу, заботы не вижу никакой! Неужто, — слезливо затянул он, — и позаботиться о сиром да убогом котике некому? Сметаны не нальют, за ушком не почешут!.. Сами пирогами облопались, а от кота уже кожа да кости остались!

Аргумент насчет кожи да костей не прокатил, и кот прекрасно это понял, ибо толщины был непомерной. Но, несмотря на это, явно войдя в роль, кот, обливаясь слезами, сполз с Ваниных колен и, переваливаясь на толстых лапах, пошел обижаться в угол. Баба‑яга досадливо хлопнула себя по бедрам, взяла крынку со сметаной и понесла коту.