Медная пуговица. Секретное оружие - [47]

— Дважды в месяц, — объяснил я. — Четырнадцатого и двадцать восьмого, от четырнадцати до пятнадцати, одиннадцать и шесть десятых.

— О, вы совсем молодец! — похвалил меня Эдингер. — Теперь я понимаю, почему среда приятнее четверга. Сегодня четырнадцатое.

Он взглянул на часы, позвал радиста:

— Пауль!

Взглянул на меня:

— Позывные?

— «Rule Britannia!» — сказал я.

— Отзыв?

— «Britannia rules the waves!»

— Отлично, — сказал Эдингер. — Сейчас тринадцать сорок. Благодарю вас, господин Берзинь, за то, что вы выбрали такое подходящее время. Ганс, к аппарату! Слышали позывные… И затем переходите на прием.

Потянулись минуты томительного ожидания.

Ганс работал.

Я, конечно, понимал, что в этот день все было предусмотрено с обеих сторон, но все же облегченно вздохнул, когда заметил, что Ганс услышал ответ…

Эдингер властно указал мне на аппарат:

— Говорите!

Я стал вести разговор с помощью изученного мною кода, разговор от имени Блейка, о каких-то текущих делах, о положении в Риге, о всяких слухах, побранил немцев…

Эдингер и его сотрудники напряженно прислушивались и всматривались в меня.

— Это Лондон? — спросил Эдингер, когда я закончил разговор.

— Нет, Стокгольм, майор Хавергам, — объяснил я. — Резидент нашей службы, через него я связываюсь с Лондоном.

— Молодец, Берзинь! — еще раз похвалил меня Эдингер. — Порядка ради мы попытаемся запеленговать вашего Хавергама, но, я вижу, вы ведете честную игру…

В Риге он потребовал от меня код, и я по памяти написал у него в кабинете большинство условных обозначений, а затем, спустя день, привез ему аккуратно переписанную табличку.

— Отлично, Блейк, — одобрил обергруппенфюрер. — Теперь мы сами будем связываться с вашим Хавергамом, очередь за агентурной сетью. Если она будет того стоить, вы получите железный крест.

«Или пулю в затылок, — подумал я. — Кто знает, захотите ли вы и дальше возиться с Дэвисом Блейком!»

— Эту сеть не так просто подготовить к передаче, — уклончиво сказал я. — Но я постараюсь.

Однако Эдингер был так доволен моим подарком, что я мог еще какое-то время тянуть с передачей агентуры.

Что касается рации, мне больше не пришлось ее видеть; не знаю, что уж там передавали и принимали немцы, но, судя по тому, что Эдингер не высказывал мне никаких претензий, «майор Хавергам» находился на должной высоте. Тогда это меня даже слегка удивляло, и только впоследствии я убедился, что все, что ни делал Пронин, всегда делалось серьезно, основательно и так, чтобы никого и ни в чем нельзя было подвести.

Но, пожалуй, за исключением этого эпизода моя личная жизнь в течение всей зимы текла на редкость монотонно. Я действительно пытался обнаружить тщательно законспирированную агентурную сеть Блейка, и мои усилия не могли ускользнуть от внимания гестапо. Эдингер, считая, что я работаю на него, набрался до поры до времени терпения. Но мне тоже приходилось запастись терпением в ожидании благоприятного стечения обстоятельств, и если бы не вечера, которые я иногда проводил с Железновым, я бы ощущал свое одиночество очень остро.

Что касается времени, проведенного мною в Риге вместе с Виктором, его мне не забыть никогда.

Может быть, именно в Железнове наиболее полно отразилось все то, чем наделило людей наше советское общество: железная воля, непреклонность в достижении поставленной перед собой цели, неумение идти ни на какие компромиссы и в то же время удивительная мягкость души, необыкновенная скромность и пренебрежение своими личными интересами.

По отношению ко мне он был внимателен, деликатен, заботлив, трудно было найти себе лучшего товарища.

Помню, как-то сидели мы с Железновым вечером дома. Янковская только что ушла, поэтому Виктор мог без церемоний попить со мной чаю.

Где-то шли бои, где-то лилась кровь наших братьев, в самой Риге ни на мгновение не прекращалась невидимая ожесточенная борьба с гитлеровцами, но в комнате, где мы находились, все было спокойно, тихо, уютно, все настраивало на мирный лад.

И вдруг Виктор, закинув руки за голову, мечтательно сказал:

— До чего же мне хочется побывать сейчас на партийном собрании, на самом обыкновенном собрании, где обсуждаются самые обыкновенные вопросы!

С каким-то сыновним вниманием относился он к Марте; впрочем, привязался к Марте и я. Она была простой, хорошей женщиной, которая работала и у Блейка, и у других, у кого служила еще до Блейка, просто из-за куска хлеба; всей своей жизнью была она связана с трудовой Ригой, и, так как многие ее близкие пострадали от гитлеровцев, она, догадываясь о том, что и я и Виктор не те, за кого мы себя выдаем, относилась к нам с симпатией и все больше и больше становилась Для нас близким и родным человеком.

Гораздо сложнее складывались мои отношения с Янковской.

Можно сказать, что она относилась ко мне даже неплохо, оберегала меня, подсказывала, как вести себя с немцами, регулировала мои отношения с Эдингером и старалась сблизить с Гренером, — во всяком случае, делала все, чтобы никто не усомнился в том, что я Блейк. Многое, слишком многое связывало ее с этим человеком!

Шпион, резидент английской разведки, Блейк собирал в Прибалтике военную информацию, собирал для того, чтобы в случае возникновения пожара, в случае столкновения Германии с Советским Союзом Великобритания могла бы таскать из огня каштаны…