Медная пуговица - [56]
– Я предпочитаю шведский, – сказал я.
– Вы разумный человек, – похвалил меня Тейлор. – Я сам храню некоторую часть своих денег в шведских банках.
Он пожал мне руку, и меня быстро выпроводили, хотя никакого аккредитива так и не дали.
Я вышел на улицу, достал пуговицу, посмотрел на нее, старинную литую медную пуговицу, каких в наше время уже не делают ни в одной стране, и подумал, что мистер Тейлор чересчур экономен, – он так хвастался и своим, и чужим богатством, что ему следовало бы делать свои пуговицы из золота.
12. Альбом для открыток
Не думаю, чтобы Янковская провожала мистера Тейлора при его отлете из Риги, но она, оказывается, видела его после моей встречи с ним.
Она появилась, когда уже стемнело, легкой, танцующей походкой вошла в гостиную, покопалась у себя в сумочке и небрежно, двумя пальчиками, протянула мне заклеенный конверт.
– Меня просили передать это вам.
Я разорвал конверт…
Напрасно я усомнился в честности мистера Тейлоре. Он был точен в делах и выполнял взятые на себя обязательства: в конверте находился аккредитив на один из шведских банков, делавший меня обладателем пятидесяти тысяч долларов.
– Вы довольны? – задорно спросила Янковская.
– А вам известно, что находилось в конверте? – поинтересовался я.
– Обеспеченное будущее, – уверенно произнесла она. – Я догадалась. Я не интересовалась суммой, но знаю, что мои заокеанские друзья умеют платить.
Я пренебрежительно пожал плечами.
– Ну, я думаю, они знают, за что платят…
– Ого! – воскликнула Янковская. – Впрочем, это неплохо – знать себе цену… – Она испытующе посмотрела мне в глаза. – Но помните, Август, люди Тейлора требовательны, они дотянутся до вас, где бы вы…
Я не был уверен, следовало ли сообщить ей о странном подарке, полученном мною от Тейлора, но я не вполне понимал его значение… Что действительно могла значить эта медная пуговица?.. Я почему-то не забывал о ней и время от времени нащупывал у себя в кармане…
Пожалуй, никто, кроме Янковской, не сможет объяснить значение этого подарка.
– Мистер Тейлор подарил мне странный сувенир, – сказал я и, разжав ладонь, показал пуговицу своей собеседнице.
Она пытливо вскинула на меня глаза.
– Он ведь объяснил вам что-нибудь?
– Он сказал мне, что это знак моей неуязвимости. Что его парни, если даже я стану им поперек дороги, не посмеют меня тронуть…
Янковская задумчиво посмотрела на меня.
– Он вам не солгал. По-видимому, вы чем-то расположили его к себе. Это действительно нечто вроде талисмана. Если вы даже возбудите какие-либо подозрения, агенты заокеанской разведки не посмеют вас тронуть, увидав эту штучку. Теперь, для того чтобы вас ликвидировать, требуется санкция самого мистера Тейлора.
– А может быть, здесь дело не только в расположении, – возразил я, – сколько в том, что даже самому мистеру Тейлору завербовать советского офицера потруднее, чем какого-либо короля?
– Вы правы, – немедленно согласилась Янковская. – Вы для него клад! – Все с тем же задумчивым видом она повертела в руках пуговицу. – Несомненно, вы относитесь к числу тех драгоценных агентов, которых очень трудно заполучить даже заокеанской разведке, – продолжала она. – Слишком большие надежды возлагаются на вас, чтобы какие-нибудь резиденты могли распоряжаться вашей жизнью.
– А у вас есть такая? – поинтересовался я.
Она нахмурилась. По-видимому, мой вопрос был или бестактен, или обиден.
– Нет, – сказала она не то с легким вызовом, не то с печалью. – Я могу обойтись без подобного талисмана. Мне не придется работать в такой сложной обстановке, как вам…
Она с любопытством всматривалась в меня, точно мы виделись впервые. У меня появилось ощущение, будто я предстал перед Янковской в каком-то новом качестве после свидания с мистером Тейлором.
Она как бы порхнула на диван и приветственно помахала мне рукой. Вообще она вела себя в этот вечер очень театрально, говорила с излишней аффектацией, принимала неестественные позы, никак не могла усидеть на месте. Думаю, что и приезд господина Тейлора, и мое приобщение к его ведомству возбудили ее нервы необычной даже для нее остротой положения.
– Кстати, я хочу дать вам один добрый совет, – дружелюбно произнесла Янковская. – Мне кажется, что вы все-таки недооцениваете значения своей пуговицы, а это, повторяю, могущественный талисман. Носите его всегда при себе. Всегда может случиться, что она выручит вас из большой беды.
– Хорошо, – сказал я и сунул пуговицу в карман пиджака.
Она улыбнулась.
– Вы еще меня вспомните!
– Вот что, Софья Викентьевна, – сказал я, переходя на сугубо деловой тон и стараясь по возможности делать вид, что инициатива по-прежнему остается за ней. – Этот самый Тейлор заявил, что вы поможете мне превратить в реальность какую-то фантастическую агентурную сеть. Не будем откладывать дело в долгий ящик. У вас есть список, к которому мы должны подобрать ключ…
Она посмотрела на меня не без удивления.
– Вы, кажется, действительно хотите оправдать полученные деньги?
Каким-то балетным жестом она пригласила меня пройти в кабинет, подошла к стене, сняла одну из акварелей Блейка, вставленную в очень узенькую рамочку, шпилькой, вынутой из волос, вытолкнула из рамки какой-то шпенечек и вытряхнула на стол скатанный в тонкую трубочку листок.
