Медленный солнечный ветер - [27]

Идти было непросто, но никто и не говорил, что будет легко. Ноги превратились в вату, Димитрия их почти не чувствовала, а вот в голову, напротив, лезли всякие ненужные мысли. О том, зачем и кому, в итоге, все это нужно. Не будь эгоисткой, тут же одергивала себя девушка, стараясь смириться с мыслью, что она в один момент превратилась в оружие за выживание. Из школьного курса биологии Димитрия помнила, что каждый организм стремится сначала выжить, а затем оставить после себя потомство, но почему тогда она не чувствовала желания оставить после себя хоть что-нибудь?

Еще спустя несколько часов Дарко и Димитрия вышли на крутой голый холм. Из-под земли торчали гниющие корни деревьев, и кое-где валялась размякшая под бесконечными кислотными дождями древесная труха, — вот и все, что выдавало в этой местности прежде цветущий край.

Сразу следом за холмом, приблизительно в восьмистах метрах от него, высилась металлическая ограда с тонкими частыми прутьями, уходящими так высоко, что никакому человеку было не под силу через них перелезть. У ворот уже толпилась толпа беженцев — все как один в серых драных балахонах. Такая одежда помогала им быстро привыкать к разным природным условиям — жаркие дни и холодные ночи — все им было нипочем.

Стоя перед живым колышущимся потоком отвратительных ей людей, Димитрия почувствовала подкатывающуюся к горлу тошноту. Она буквально чувствовала исходившие от них запахи смрада и гнили. Сама мыль о том, чтобы стоять в этой толпе и ощущать прикосновения беженцев к своей коже, наводила на девушку ужас.

Пока она разглядывала толпу внизу холма, Дарко достал из своего рюкзака такое же мешкоподобное одеяние грязного мерзкого цвета.

— Раздевайся, — велел он.

И если сначала Димитрия и надеялась, что сможет хотя бы одеть эту гадость сверху на теплый и удобный комбинезон, то теперь все ее надежды были развеяны пеплом по ветру.

Уединиться на площадке, где уже ничего не росло, было негде, и девушке пришлось стягивать с себя одежду, просто отвернувшись от солдата. Натянув на себе дурно пахнущее нечто, Димитрия накинула на голову капюшон, как и велел ей Дарко. Даже если пограничники заинтересуются ей, им будет вполне достаточно заглянуть в ее помутневшие серые глаза — верный признак безумия.

Остальную одежду Димитрии, за исключением сапог, которые Димитрия все же решила оставить на себе (под одеянием, доходящем до самой земли, их не было видно), Дарко убрал обратно в рюкзак.

— Ну, удачи, — кивнул Дарко и взглядом указал девушке на то место, где он сам будет переходить через границу. В отличие от основных ворот, на пропускном пункте, предназначенном для членов эмблемы золотого вихря, не было ни души и стоял один-единственный Посланец-пограничник в черном комбинезоне и шлеме, полностью закрывающем лицо.

Димитрия попыталась улыбнуться в ответ, а затем нерешительным шагом двинулась в сторону беснующейся толпы.

Наверное, границу перенесли, подумала про себя девушка, иначе они не дошли бы до нее всего за один день. Она не знала, каков был порядок досмотра, но, судя по тому, как рычали беженцы, ворота откроют уже совсем скоро.

Чтобы избавиться от страха, Димитрия что было силы зажмурила глаза, но это не помогло. Оборачиваться, чтобы взглянуть на Дарко, тоже не было смысла: он уже наверняка отправился к своему пропускному пункту, где ему достаточно было предъявить лишь свое удостоверение. Рюкзак, который несла Димитрия, Дарко тоже забрал, и теперь она чувствовала себя немного пустой, несмотря на то, что ноша ее была довольно тяжелая. А без присутствия Дарко она снова чувствовала себя одинокой, совсем как брошенный на произвол судьбы пес, которого выгнали из дома. Отличие было в том, что у Димитрии не было выбора — ей надо было во что бы то ни стало идти вперед.

В нос ударил резкий запах пота и дурно пахнущих ртов с зубами, которые никто уже много лет и не пытался почистить. Если вода была так редка, то зачем ее использовать на такую глупость, как личная гигиена?

Димитрия пристроилась в конец живой очереди, стараясь не смотреть в сторону оскалившихся беженцев. Граница условно была для них нейтральной зоной, где никто не имел права ни на кого нападать. Выходит, что даже у таких бесчеловечных существ как беженцы, были свои негласные правила и законы. И все же это ни капельки не умаляло дискомфорта, который ощущала Димитрия.

Внезапно к ней подбежал мальчик лет восьми-девяти, но очень тощий и слабый. Несмотря на стоявший в воздухе холод, он был одет лишь в легкие спортивные штаны, сплошь истертые и рваные везде, где только можно. Кожа — когда-то нежная и гладкая — теперь стала шершавой и грязной. Мальчик босыми ногами шаркал по пыльной земле, в глазах его, как и у сотен других беженцев, горел голод. Темный и маленький — он был похож на дьяволенка. Ему было около пяти, когда война началась. Весна могла бы стать такой же, с ужасом подумала про себя Димитрия.

Мальчик не поглядывал на Димитрию искоса — он глядел на нее прямо и с вызовом, а затем еле заметно облизнулся. Да, среди всех беженцев, столпившихся у ворот, было видно, что Димитрия была самая упитанная, если про нее вообще можно было такое сказать. Она не держалась с трудом, как остальные: не горбилась, не шаркала пустыми глазами по чужим пожиткам. У Димитрии на руках ничего-то и не было, но зато она сама в глазах беженцев выглядела невероятно аппетитно, и это пугало.