Медианн №3, 2020 - [35]

— Я знаю, что многих из вас напугала вчерашняя трагедия. Потеря епископа — большое несчастье, но не большее ли несчастье гибель ваших близких, ваших друзей?

Толпа одобрительно загудела.

— С самого начала, изучая следы убийцы, я заподозрил неладное. Слишком силен и изворотлив он оказался. Его жестокость была нечеловеческой. Я допросил всех: от бедняков с окраин до королевского Наместника. Но я, загнавший тысячи зверей и. людей, не чувствовал, что иду по верному следу, пока не столкнулся с убийцей лицом к лицу. Все вы были свидетелями того, как я выпустил в эту тварь заряд картечи, способный свалить любого медведя, но враг вашего города, со вчерашнего дня ставший моим личным врагом, остался жив. Стоит ли говорить, что вблизи эта тварь совершенно не похожа на человека? Ее тяга к крови — а ведь вы помните, что именно запах монашеской крови привел чудовище на праздник — выдает в ней противника куда более опасного. Очевидно, вы и сами догадались, но теперь у меня нет никаких сомнений — мы имеем дело с вампиром.

Притихшая в молчании толпа, зароптала, загудела, а после и вовсе заревела. Неистовство длилось недолго, Жеррард не торопил своих слушателей. Наконец он подал успокаивающий знак рукой и продолжил.

— Как вы знаете, вампира не возьмешь простой пулей, стальным клинком или ядреным словом. Против него нужно оружие особое. Епископской молитвы и благословения мы со вчерашнего дня лишены.

Остается серебро. Наша страна изъедена войной, казна ее пуста. Ваш город стоит на серебряных копях и только от вас теперь зависит, сможем ли мы вместе собрать необходимое количество серебра для того, чтобы избавиться от кровожадного мучителя.

Толпа, осознав, чего именно от нее требуют, заревела еще громче, но уже на другой лад. Помимо гневных вопросов в Жеррарда летели и проклятия. «Ничего, пущай убывають! Дыхнуть свободнее будет! Не боюсь! Не дам ни унции!» — разорялся в первом ряду какой-то мужичок. Егерь едва сдержался, чтобы не пнуть его в брызжущее слюной лицо.

— Решать только вам, — продолжил Жеррард, когда запал горожан немного поутих. — Если жизнь ваших близких вам совсем не дорога — я просто поеду дальше, в места, где во мне по-настоящему нуждаются. Я не нищий и не попрошайка.

Егерь развернулся, чтобы покинуть помост, но увидел, как взмыленный, весь в испарине, капитан стражи, задыхаясь, взбегает ему навстречу; мечется, не зная к кому броситься первым, и выбирает в итоге Наместника. Капитан почти кричит, но голос его тонет в бесновании толпы. Глаза Наместника непонимающе стекленеют, а потом начинают расширяться, пигментные пятна вокруг них, дрожа, напоминают круги на воде. В конце концов, шатающейся походкой Наместник выходит вперед и делает повелительно-отчаянный жест. Толпа неуверенно замолкает.

— Мой сын, мой возлюбленный Домеций, убит только что. Растерзан безжалостным чудовищем. Я отдам половину и без того оскудевшей казны, чтобы добиться правосудия! Если, конечно, этого будет достаточно… — Наместник обернулся к Жеррарду.

— В таком опасном деле, когда висит на волоске не только моя собственная жизнь, но и десятки других, я предпочел бы не рисковать. Мне следует предстать перед тварью во всеоружии, быть готовым буквально к любой уловке и неожиданности. На это потребуется больше, гораздо больше. Впрочем, все извлеченные из чудовища болты, пули, клинки можно переплавить обратно и вновь разделить между теми, кто внесет лепту в наше благое дело.

Толпа впервые не взорвалась ревом, что Жеррард счел знаком благоприятным, поэтому смелее продолжил:

— С сегодняшнего дня всякий, принесший ко двору серебро, получит расписку с королевским гербом. Я лично займусь подготовкой оружия. Что ж. Теперь все зависит только от вас.

* * *

Деньги, сперва тонкой струйкой, а после и задорным ручейком, потекли во дворец. Несли всякое: кто утаенный после смены в шахтах небольшой самородок, кто культовый серебряный обруч. Цепочки, книжные оклады, обручальные кольца — чего здесь только не было.

Впрочем, Наместник со своим обещанием не спешил, с головой уйдя в похороны.

Пышности постарались избежать — простой гроб, никаких застолий, обычное богослужение. Домеций, которому тварь, пощадив лицо и тело, начисто срезала горб, казался в простом деревянном ящике почти нормальным. «Так ему больше идет», — как бы невзначай заметил Наместник, опуская крышку гроба, прежде чем отправить свое чадо на костер. Жеррард посмотрел через желтое стеклышко, как плеснуло огнем на неструганные доски, зажмурился и вспомнил горящий форт на Соленом Перешейке.

Мечущиеся люди, текущий по стенам огонь. Дым, бросающийся кошкой и заставляющий людей падать на колени, в попытках сорвать с лица, выскрести из горла бесплотный удушливый мех. Себя, хрипящего среди прочих в предвкушении скорого конца, он видел как будто со стороны.

Но вот невидимая сила поднимает егеря на ноги, толкает к двери, подпертой снаружи предателем Риггсом. Вот он отталкивается от безжизненных и бьющихся в агонии тел; налетает на дверь, ударяясь в нее раз за разом, пока та наконец не поддается. Не видя ничего глазами, ослепшими от слез и дыма, содрогающимися от рези при каждой попытке открыть их, Жеррард возвращается наощупь. Задержав дыхание, он вытаскивает тех, кто попадается под руку, пока одна из обрушившихся балок не обрушивает заодно и его сознание. Только что спасенные им товарищи вытаскивают егеря следом и обдают водой. Вместе они спешат к воротам, чтобы остановить предателя. Атака врага сорвана, но нужно поквитаться с Риггсом. Жеррард находит его прячущимся в свинарнике за кучей навоза и медленно распарывает от пупка до горла под визг обезумевших свиней…