Медиа-пиратство в развивающихся экономиках - [23]
Традиционно, высокие издержки производства и сбыта медиа диктовали относительно резкие различия между продюсерами, распределителями и потребителями медиа. Потребитель сидел в конце товарной цепи, поставлявшей готовые изделия, и структурировал опыт работы — записи, проигрываемые на стерео, фильмы, показанные в театрах, и так далее. Точки зрения потребителей были ценны и востребованы, но возможности творческого сцепления с произведением или присвоения произведения обычно были маргинальны. Эта модель, конечно, попала под давление, когда падение издержек производства и сбыта демократизирует основные функции медийной экономики и поскольку преимущества новой технологии формируют комментарии, присвоение и многократное использование. Такие практики, возможно, стали главными тропами для осмысления цифровых медиа в общем.
Наша работа обычно утверждает и подробно останавливается на этой перспективе. Мы ясно видим эти сдвиги в появлении новых цепочек производства и сбыта в самом низком конце медиа рынков — почти всегда незаконных вначале, но позднее эволюционирующих на смешанные рынки, включающих новую, легализованную конкуренцию. И мы видим это в диапазоне творческих конфискаций товаров, проверяющих границу между правомочным и несанкционированным использованием — часто обязывая пиратство платить.
Однако относительно записанных медиа наша работа подсвечивает более определенное преобразование в организации потребления: снижение собирания и намеренного управляемого приобретения, которое традиционно определило его или её отношения с медиа. По нашему представлению, этот отвлеченный потребитель все еще организует большую часть культурной области и существенную долю бизнес моделей и систем поставок аудиовизуальных медиа. Но также ясно, что это — сжимающаяся культурная роль, определенная эффектами дохода и наследством культурных практик.
В нашей работе предполагается, что собирание дает основание и в высшей, и в нижней точке спектра дохода. Среди привилегированных, технически грамотных потребителей одна из проблем — управляемый масштаб: растущий размер личных библиотек медиа отделяет записанные медиа от традиционных понятий коллекции — и даже от сильной уверенности о преднамеренности ее приобретения. В 2009 году обзор 1 800 молодых людей в Соединенном Королевстве обнаружил, что средняя цифровая библиотека содержала 8 000 песен, при этом в среднем 1 800 на один iPod (Bahanovich and Collopy 2009). Большинство этих песен — по другим данным до двух третей — никогда не слушались (Lamer 2006).
Такие числа описывают музыкальные и, все более и более, видео сообщества, совместно использующих контент в объемах десятков или сотен гигабайт, что уменьшает способности потребителей организовать или даже охватить в полной степени их коллекции. Основанные на объединении библиотеки, такие как составленные только для приглашения P2P сайты, влекут эту переформулировку норм, структурированных вокруг все еще большего количества разбросанных принципов собственности и организации. В таких масштабах многие из классических функций сбора становятся безличными, больше не управляемыми индивидуально и фактически, и в принципе. Связанный эффект состоит в том, что личная собственность становится более трудно специфицируемой и измеримой: потребительские опросы плохо приспособлены к отображению ландшафта, где знание опрашиваемого ненадежно. Исследования, основанные на определенных устройствах или медиа сервисов (такие, как горстка исследований, использующих данные iTunes), могут охватить только часть медиа ресурсов, в которых заинтересованы потребители. Все более и более мы живем в океане медиа, у которого нет никакого ясного происхождения или границ.
Несколько из наших исследований документируют напряженность между моделью собирания, у которой все еще есть практические и эмоциональные связи с физическими дисками, и «врожденной» цифровой моделью, у которой их нет вообще. Неизбежно эта напряженность накладывается на эффекты дохода, широкополосный доступ и возраст, и, следовательно, воздействуют на относительно небольшие части населения стран со средним и низким доходом. В этих обстоятельствах оригинальные товары продолжают играть разнообразные роли высокого статуса, как сигналы богатства или — как предполагается в нашем исследовании России — вежливой формы дарения.[37] Но даже за короткий промежуток в несколько лет, покрытый этим исследованием, заметно и подчеркнуто преобразование этих практик. Важная метрика в странах среднего дохода не медленный рост средних доходов, но быстрое снижение в цене технологии.
Второе и более существенное изменение потребления — во многих странах — рост массовых рынков для записанных медиа среди очень бедных, а также — во многих случаях — массовое производство записанных медиа очень бедными. Контуры этой революции можно проследить назад к глубокой демократизации и технологиям медиа пиратства 1980-ых — магнитофонной кассете и кассетному плейеру (Manuel 1993). Намного большая текущая волна цифровой медиа продукции в прошлое десятилетие основана на быстром росте дешевой инфраструктуры VCD и DVD, включая мульти форматные проигрыватели, компьютеры, горелки и диски — то и другое с заправкой дешевого пиратского контента. Потребительские практики на этом уровне организованы по-другому, с меньшим количеством приложения к CD или DVD как элементы частной коллекции, чем как товары, совместно используемые в пределах расширенных семей и сообществ. В этом контексте более обычно коллективное потребление — просмотр и слушание, отражающее более низкое число телевизоров, компьютеров и проигрыватели DVD в бедных домашних хозяйствах.
