Мечты и свершения - [54]
Наша сила — в единстве
Околько заключенных, столько и мечтающих о побеге. Все вынашивают способы побега и при благоприятных условиях его осуществляют. Так было и со мной. Попытку бежать я предпринял, когда еще сидел в тюрьме «Сирина». Как-то вечером заключенных погнали набивать новой соломой тюфяки. Нас было 10–12 человек, то есть около половины «населения» камеры. Идти надо было на второй этаж склада, находившегося рядом со зданием тюрьмы. Сопровождал нас надзиратель, который тоже поднялся с нами и следил, чтобы никто не нарушал порядок.
Со второго этажа склада был хорошо виден весь двор. Набив мешок, я сел возле двери и стал смотреть, что делается снаружи. Мне представилась следующая картина: большой тюремный двор разгорожен надвое дощатым забором — на передний и задний. Мы находились в переднем дворе, отсюда ворота выходили прямо на улицу, у ворот стоял стражник. Наблюдая, я заметил, что тот же стражник отворяет и ворота в задний двор. Когда он отходит, у ворот, выходящих на улицу, стражи нет. Мгновенно я решил воспользоваться этой возможностью, второго случая могло не подвернуться. К тому же мне, пожизненному заключенному, терять было нечего: больше не прибавят. Но стражник, открыв задние ворота, вернулся на место. Теперь оставалась одна возможность: выскочить на крышу, перебежать по ней до наружной стены, спрыгнуть на землю — и ты на воле. Это был идеальный план при условии, если бы снаружи ожидала помощь. Рассчитывать на это было невозможно, и я решил все равно рискнуть. Тюрьма стояла на склоне холма, а бежать надо было вниз, к городу. Следовало описать небольшую дугу и, обежав тюрьму, свернуть на улицу Катусепапи, находившуюся примерно в 200 метрах от того места, где я прыгну со стены. Был еще один вариант: оказавшись внизу, свернуть налево и по узкому коридору, отделявшему целлюлозную фабрику от тюрьмы, направиться во двор фабрики, где хранилась балансовая древесина и за которой можно было спрятаться. Хорошо, что я отказался от второго варианта, позже я узнал, что в этом коридоре — между тюрьмой и фабрикой — обычно дежурил полицейский шпик. Так что я почти обязательно столкнулся бы с ним.
Вариант с улицей Катусепапи устраивал меня больше, поскольку в самом начале этой улицы жил один мой родственник. Правда, адрес его я знал, но никогда у него не бывал, последнее обстоятельство, конечно, осложняло дело, так как в спешке можно было и не найти нужный дом.
Одежда на мне была не тюремная, полосатая, какую потом носили заключенные, а обычная рубашка из мешковины и такие же штаны, которые могли сойти за рабочую одежду. Таким образом, я мог двигаться по улицам, не вызывая особых подозрений…
Все набили свои мешки соломой, по команде взвалили их на плечи и направились обратно в камеру. Один заключенный был болен, и кому-то надлежало набить и его мешок, я без долгих слов взял эту задачу на себя и вторично отправился на склад.
Быстро набив мешок, я лег возле окна и стал смотреть вниз. Прошло немного времени, и появился заместитель начальника тюрьмы, он направился к заднему двору. Стражник сразу покинул наружные ворота, чтобы отпереть задние, и, когда он их отпер, а затем запер, у меня мелькнула мысль, что если я теперь тронусь, то он первым делом побежит к наружным воротам, а с заднего двора его начнет звать заместитель начальника. Таким образом я выиграю какое-то время. Мои расчеты оказались правильными.
Как только я выскочил из дверей и добежал до наружной стены, послышался крик надзирателя из сарая: «Стой, стой!» Через секунду я был за тюремной стеной и сразу побежал с горы к улице Катусепапи. Стена была довольно высокая, и, спрыгнув, я вывихнул ногу. Бежать было очень больно. Все же я успешно достиг поворота. Но здесь произошло непредвиденное.
На углу работала группа мужчин, которые мостили улицу. Когда я пробегал мимо, один из них, довольно испитого вида человек, пытался преградить мне дорогу. Я сказал ему, что не сделал никому ничего плохого, что я коммунист, а не уголовник. Но он либо не понял, либо не хотел ничего слышать и побежал за мной. Скоро он догнал меня и стукнул лопатой как раз по больной ноге. От боли я упал. Тут подоспели стражники…
Дальше все шло по стандарту. Кое-как я доковылял до тюрьмы. «Черные» жестоко избили меня и бросили в карцер. Побег и полчаса свежего воздуха обошлись мне в тридцать дней «зеленой лужайки» и лишения прав на свидания и передачи. Через несколько дней меня перевели в Центральную тюрьму, где водворили в пятое отделение. Так закончилась моя первая и последняя попытка бежать из тюрьмы…
Одной из главных забот политзаключенных было поддержание постоянной связи между собой. Без этого были немыслимы никакая организация, никакие совместные действия. Мы не могли бы жить, если бы не получали никакой информации, хотя бы самой скупой. Именно эти обстоятельства вызвали к жизни газету политзаключенных. Назвали мы ее «Вангимая Хяэль» («Голос тюрьмы»), она должна была собирать сведения, получаемые заключенными из разных источников, и делать их достоянием всех.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.