Примерно на сороковом километре автострады я увидел далеко впереди милицейский "блок", который быстро приближался, и, смекнув, что встреча с ним мне ничем хорошим не грозит. Я принялся усердно размышлять о том, что же мне делать. Машина неслась по горячему от летного солнца асфальту, с каждой секундой приближаясь к заслону. Кровь прилила к лицу — впервые у меня не было плана, даже крохотной зарисовки. Останавливаться — смерти подобно, меня тотчас возьмет в "коробочку" преследующая меня орава сине-белых, свернуть некуда… А впрочем, так уж и некуда?
Я выглянул из окошка, всматриваясь вперед, а затем вдавил педаль газа в пол, и резко свернув вправо, проехал под одиноким лесовозом, и вылетел с дороги. Ограды не было и машина прошла спокойно не получив ощутимых повреждений. Я вылетел с верхней полосы дороги, подняв столб пыли, и уже вовсю пикировал на нижнюю, которая шла параллельно верхней, и немного в стороне. Но вдруг, я понял, что подомной движется грузовик, перевозящий в огромной цистерне газ, и я неминуемо движусь прямо в него. Себя мне было не жалко, но я понимал, что пострадают невинные, ведь взрыв будет нешуточный… Я закрыл глаза, приготовился принять свою горькую участь, и даровать ее другим.
Однако столкновения не произошло — что-то сильно ударило в бок машины и в диком треске и грохоте, в туче стеклянных брызг и железяк, я вылетел из-за руля, упал на землю, и кубарем откатился в сторону. Немного придя в себя, я сообразил, что произошло: отважный милиционер видимо понял мой замысел и, заметив угрозу мирному населению, пробил ограждение на повороте и на полной скорости попытался ударом отклонить машину. Но трагедии избежать не удалось: сбив с пути мою машину, он видимо не подумал о своей. Через секунду после удара раздался оглушительный взрыв. Покореженный Уазик подбросило в воздух, и раздался второй — автомобильный бак. Проклиная все на свете, я пешком побрел к обрыву, не обращая внимания на вонзающиеся рядом в землю осколки стекла и железа. Уже через несколько минут взорвалась моя машина, валяющаяся в нескольких метрах от грузовика.
Я обернулся и увидел двух преследователей.
— Ну, все, добегался гад. Надеюсь, что тебя расстреляют за это.
Я стоял на краю обрыва, загнанный в угол, словно дворняга. Бежать было некуда, и я прекрасно это понимал. Полицейские нацелили на меня оружие и в воздухе звучало: "Подними руки вверх и медленно подходи к машинам". Тем не менее, я медлил, словно чего-то ожидая, ведь чувства не могли меня обманывать — после всего, что случилось, после всего, что я пережил, в этот последний момент чего-то не хватало, что-то должно было произойти. Я знал это.
Я посмотрел на своих преследователей, потом в пропасть.
И тут меня осенило! Как же я раньше не догадался! Мой мир дописан! А мне, чтобы слиться с ним навечно, насладиться его великолепием и полнотой, оставался всего один единственный шаг — шаг в пустоту. Ведь именно об этом я и мечтал, отринуть жестокость реальности, и спастись за гранью выдумки, что так приятна мне, что создавалась с такой любовью и усердием.
Я отвернулся от полицейских и с довольной улыбкой на лице шагнул в пропасть.
— Стой! — крикнул кто-то из них. Но было уже поздно.
Я открыл глаза, и с изумлением понял, что, увы, нахожусь не там, где рассчитывал быть. Это снова был тот самый заброшенный храм.
С момента моего последнего визита прошло не так много времени, и обстановка здесь никак не изменилась. Только когда мой взгляд скользнул по тому месту, где раньше стоял алтарь, я понял, что вижу человека. Человека в больничном халате…
Я шагнул в его сторону, и когда он обернулся, едва не лишился дара речи.
— Ты… — выдохнул я.
— Да! — прокричал он. — Да это я! Не ожидал? Вот мы и встретились.
Я был поражен, обескуражен, сломлен. И не потому, что в моем Мире был другой человек во плоти, а потому, что передо мной стоял не кто иной, как Коберкович. Это было не просто неожиданностью, это было ударом помеж ног, — я ожидал увидеть кого угодно, но только не его.
— Ну что? — он посмотрел мне в глаза, а потом прошипел — Вор! Явился! Собственной персоной! Как же долго я ждал этого момента, с той самой секунды, как ты сбежал из психушки. Там тебе и место.
— Как такое может быть? — только и смог я спросить.
— А вот так! Ты, я думаю, уже читал мои дневники, и уже все понял.
И я действительно начал понимать.
— Но я ведь не хотел никому причинить вреда!
— Но причинял! И с огромным удовольствием. Ты причина гибели моего Мира! В этом измерении место только одному человеку, но почему, почему именно тебе? — Коберкович поднял руки к небу, и медленно опуская их к земле, заговорил. — Все, от неба, облаков, воздуха, земли и даже огня, ты уничтожал постепенно. Чем шире становились твои владения, тем быстрее гибли мои. Шаг за шагом, ты наполнял свой Мир красками, лишая их мой. Все созданное мной, для тебя было пустотой, и ты стремился ее уничтожить, наполнить плотью и светом, и наоборот, все, что делал ты, я видел как пустоту, страшился ее, и бежал, когда он наступала. Ты забывал обо всем на свете, стирая в порошок, что было создано мной, и возводя на их обломках свои мечты.
