Мечта Мира - [36]

— Я решила, — произнесла царица. — Я согласна принять образ Елены и быть хоть раз супругой того, кого я люблю, а там пусть все гибнет! А теперь засни, Первородное Зло, засни, я не могу больше видеть твоего лица, хоть оно мое собственное лицо!

Змея снова высоко подняла свою женскую голову и засмеялась злым, торжествующим смехом, затем, медленно распуская свои блестящие кольца, скользнула на пол и стала съеживаться, пока, наконец, не приняла вновь вида драгоценного украшения из опалов изумрудов и аметистов.

Между тем Скиталец, выйдя из святилища Гаттор, не встретил более стражей-охранителей врат, так как боги отдали Одиссею красоту Елены Аргивянки, как это было предсказано заранее. А за завесой жрецы приветствовали его низкими поклонами, с удивлением смотря на этого героя, именуемого Эперитом, который стоял теперь перед ними жив и невредим, и страх объял их.

— Не бойтесь! — сказал Скиталец. — Побеждает тот, кому боги даруют победу, я сразился со стражами-хранителями и прошел мимо них в святилище. Я видел лицо Гаттор и остался жив и в полном рассудке. А теперь дайте мне есть, так как я устал и силы мои нуждаются в подкреплении.

Жрецы провели его в свою трапезную, предложив все, что у них было лучшего из пищи и питья. Утолив свой голод и жажду, Скиталец простился со служителями храма Гаттор и вернулся в свое помещение во дворце Фараона. Но здесь у его дверей стоял жрец Реи и, увидев его, еще издали поспешил к нему навстречу и заключил в свои объятия, так он был рад, что Скиталец остался жив.

— Не надеялся я, Эперит, увидеть тебя живым! — произнес старик — Если бы не это желание царицы… — и вдруг он спохватился и прервал свою речь на полуслове.

— Что ты говоришь о царице?..

— Ничего, Эперит, ничего, я хотел только сказать, что она была очень огорчена, узнав, что ты пошел в храм Гаттор. Я не знаю, бог ты или человек, но клятва одинаково связывает и богов, и людей, а ты клялся Фараону охранять царицу до его возвращения. Скажи мне, намерен ли ты сдержать эту клятву? Намерен оберегать честь царицы, жены Фараона, — честь, которая даже дороже самой ее жизни?

— Да, Реи, я намерен сдержать клятву, данную мною Фараону!

Тогда старик продолжал как-то загадочно:

— Думается мне, какой-то недуг овладел царицей Мериамун, и она страстно желает, чтобы ты уврачевал ее. Все, как видишь, складывается теперь так, как предсказывало видение царицы, о котором я говорил тебе, и потому я говорю тебе, Эперит, будь ты бог или человек, если ты нарушишь данную тобой клятву, будешь клятвопреступником и негодяем!

— Разве я уже не сказал тебе, что не имею даже в мыслях нарушить эту клятву. Но ты как будто не доверяешь моим словам… Выслушай же меня, Реи, я имею сказать тебе нечто! Ты, если захочешь, можешь помочь мне и тем самым помочь себе и Фараону, которому я давал клятву, и той, чьей честью ты так дорожишь. Но если ты выдашь меня, Реи, то клянусь, ни твой преклонный возраст, ни твое высокое положение, ни даже та дружба, которую ты постоянно выказывал ко мне, не спасут тебя от моего меча!

— Говори, Одиссей, сын Лаэрта, Одиссей из Итаки, жизнью своей ручаюсь тебе, что не выдам твоей тайны, если только она не во вред тем, кому я служу и кого люблю!

— Нет, прежде скажи мне, как знаешь ты это имя? — воскликнул Скиталец, наступая на Реи.

— Я знаю это имя и нарочно сказал тебе его, чтобы заранее убедить тебя, что твоя хитрость со мной ни к чему не приведет и что тайна твоя сохранена будет у меня, как и это имя!

— Быть может, оно мое, быть может, не мое. Но это все равно. Знай только, что я боюсь твоей царицы, и если пришел сюда искать себе по сердцу женщину, то не ее пришел искать: там, в святилище Гаттор, я нашел ту, которую искал по свету. Завтра ночью я пойду к пилону храма и у ворот его встречу ее. Я приведу ее сюда, и мы повенчаемся с ней. Если ты хочешь помочь мне, Реи, то приготовь для нас судно и людей, чтобы мы с первыми же лучами рассвета могли бежать из этой страны. Правда, я клялся Фараону охранять царицу в его отсутствии до самого его возвращения, но, как ты сам знаешь, мудрый Реи, я всего лучше сберегу ее моим бегством, а если Фараон усомнится во мне, то, видно, уж так суждено!

Реи несколько призадумался, затем отвечал:

— Признаюсь, я страшусь увидеть эту богиню, но ради тебя решусь. Скажи же, по чему я могу узнать ее завтра у ворот храма?

— Ты узнаешь ее по багрово-красной звезде, горящей у нее на груди. Не бойся: я буду с нею. Скажи же, обещаешь ли ты приготовить нам судно и людей?

— И судно, и люди, все будет готово завтра к ночи, Эперит! Горячо любя тебя, я от души желаю, чтобы ты теперь уже мчался по волнам морей, омывающих берега Кеми, а с тобою вместе и та, которая называется Гаттор, та богиня, которою ты желаешь обладать, та, которую все люди на земле называют Мечтой Мира!

XVIII. Клятва Скитальца

В эту ночь Скиталец не видел царицы Мериамун. Но на другой день она прислала ему сказать, что зовет его к себе на пир в эту ночь. Реи также позвали на пир. Когда они пошли туда, Реи успел шепнуть Эпериту, что все готово и что он сам будет ночью на условленном месте. Вдруг дверь широко распахнулась, и перед ними появилась во всей своей красе царица Мериамун в сопровождении своих прислужниц и приближенных. Царственное одеяние ее сверкало драгоценными камнями, но лицо было бледно и надменно, а большие, темные, глубокие глаза ее сверкали каким-то необычайным блеском. Скиталец низко поклонился ей, а она горделиво склонила ему в ответ свою царственную голову и протянула ему свою руку, чтобы он вел ее к ее месту. За пиром они сидели рядом, но царица говорила мало в этот день, и когда заговорила, то только о Фараоне и о сонме Апура, о которых до сих пор не было известий.