Мечта Мира - [17]

— Разве твой лук умеет предсказывать, Эперит? — сказала царица. — Я слышала о таком оружии от менестреля, который пришел к нам с берегов Северного моря и пел песнь о волшебном луке Одиссея!

— Ты хорошо делаешь, что не снимаешь вооружения, Странник, — сказал Фараон, — если твой лук поет о войне, то мое сердце также говорит мне, что война будет!

— Следуй за мной, Странник! — сказала царица.

Он последовал за ней и за Фараоном. Они пришли в великолепный зал, украшенный резьбой по стенам. Одиссею никогда не приходилось видеть такого богатого зала. На возвышении сел Фараон, рядом с ним царица Мериамун, а подле нее Скиталец в золотом вооружении. Он прислонил свой лук к креслу из слоновой кости.

Пир начался. Все ели и пили вдоволь. Царица говорила мало, но глаза ее не переставали следить за гостем из-за низко опущенных ресниц.

Вдруг, пока они пировали и веселились, двери в конце комнаты широко раскрылись. Стража в ужасе отскочила, и у дверей остановились два человека.

Лица их были смуглы, худы, истощены, носы походили на клюв орла, а глаза были желты, как глаза льва Одежда их состояла из звериных шкур, перевязанных у пояса ремнем. Они подняли свои обнаженные руки, в которых держали посох. Оба человека были стары, один имел длинную белую бороду, другой был выбрит, подобно египетскому жрецу. Когда посохи поднялись, стража отступила, и все присутствовавшие закрыли лица, за исключением Мериамун и Скитальца. Даже Фараон не смел взглянуть на них, только сердито пробормотал себе в бороду: «Клянусь Озирисом, эти Апура снова явились сюда! Смерть тем, кто пропустил их сюда!»

Один из них, бритый, как жрец, громко вскричал:

— Фараон! Фараон! Фараон! Слушай слово Иеговы. Отпустишь ли ты народ?

— Не отпущу!

— Фараон! Фараон! Фараон! Слушай слово Иеговы! Если ты не отпустишь народ, все перворожденные в Кеми, от вельможи до раба, от быка до осла, будут перебиты! Отпустишь ли ты народ?

— О, фараон, отпусти народ! — громко закричали все присутствовавшие.

— Великие скорби и несчастия обрушатся на Кеми! О, Фараон, отпусти народ!

Сердце Фараона смягчилось, и он готов был отпустить народ, как вдруг Мериамун повернулась к нему.

— Ты не должен отпускать народ! — произнесла она. — Поверь, что все бедствия Кеми причинили вовсе не эти рабы, не Бог этих рабов, а чужеземная богиня, которая живет в Танисе. Не бойся, трус! Какое у тебя малодушное сердце! Вели богине уйти, но не отпускай этих рабов! Нам нужно строить города, и эти рабы будут работать для нас!

— Вон отсюда! — закричал Фараон. — Приказываю вам уйти. Завтра ваш народ будет послан на тяжелую работу, и спины их окрасятся кровью от ударов ремня! Я не отпущу народ!

Оба человека громко вскрикнули и, подняв посохи, исчезли из комнаты. Никто не посмел остановить их.

Скиталец удивился, что Фараон не приказал убить непрошенных гостей.

— Знаешь, Эперит, — сказала Мериамун, заметив его удивление, — великие бедствия постигли нашу страну. Царь думает, что эти колдуны послали на нас все беды, но я знаю, что Гаттор, богиня любви, разгневалась на нас из-за той женщины, что живет в Танисе и выдает себя за богиню!

— Зачем, царица, — спросил Скиталец, — терпите вы У себя в городе эту лживую богиню?

— Зачем? Спроси об этом Фараона. Вероятно, потому что красота ее поразительна, и кто увидит хоть раз ее, тот поклоняется ей и почитает, как богиню. Если ты хочешь Узнать об этом подробнее, спроси Фараона, он знает храм Лживой богини; знает того, кто охраняет ее!

— О, Фараон, могу я узнать всю правду? — обратился Скиталец к царю.

Менепта взглянул на него, сомнение и тревога отразились на его лице.

— Я скажу тебе правду, Странник! Такой человек, как ты, путешествовавший во многих странах, поймет мой рассказ и поможет мне. При жизни моего отца, священного Рамзеса, однажды, в храме божественной Гаттор, появилась женщина чудесной красоты. Когда жрецы храма смотрели на нее, то одному она казалась мрачной, другому светлой, и перед каждым человеком изменялась ее чудная красота. Она улыбалась и пела, зажигая любовь во всех сердцах. Но если хоть один мужчина подходил к ней ближе и пытался обнять ее, он отступал, как ужаленный, а если повторял попытку, то умирал. Тогда люди перестали смотреть на нее, как на женщину, и начали поклоняться ей, приносить жертвы и молиться, как богине. Прошло три года. В конце третьего года богиня исчезла. От нее не осталось и следа, и только память ее свято чтилась людьми. Прошло двадцать лет. Отец мой умер, и я наследовал его престол. Однажды из храма прибежал вестник. «Гаттор вернулась в Кеми, — кричал он, — богиня вернулась к нам!»

Я пошел взглянуть на нее. Перед храмом собралась огромная толпа народа, а на портике храма стояла сама богиня, сияя ослепительной красотой. Она пела чудные песни и голос ее проникал в сердце человека. Месяц за месяцем она пела свои песни, и множество людей мечтали заслужить ее милость и любовь, но у дверей храма невидимая стража строго охраняла вход. Если смельчак пытался ворваться силой, слышался звон мечей, и он падал мертвым, хотя на нем не находили ран. Это правда, Странник, я сам хотел войти туда и был оттолкнут ее стражей. Но я один из всех людей, кто, видя ее близко и слыша ее голос, не сделал вторичной попытки войти в храм и уцелел!