Мечта андрогина (История любви - 2) - [4]

Пока он говорил, я изучала его лицо. Черты его, в целом гармоничные, были весьма выразительны, глаза, как мне показалось, смотрели на меня с симпатией и некоторым лукавством. "Приятный тип" - таков был мой вердикт.

Что я делаю здесь, почему я не дома? Мама, где ты, ты так мне нужна сейчас. Как мне одиноко, как больно. - Как мне одиноко, - невольно вырвалось у меня. - Неужели Вас никто не навещает? Родные, друзья, муж, - в его голосе зазвучали тёплые нотки.

Я заглянула в глаза незнакомца: они были большие, тёмные, точно августовское небо и какие-то добрые.

Иногда мы прячем истинные чувства глубоко внутрь себя и надеваем маску безразличия. Мы обманываем самих себя, обманываем окружающих, которым, в сущности, всё равно что у нас на сердце, но если вдруг в случайном человеке встречаем интерес к нашему горю или хотя бы его подобие, мы перестаём владеть собой, и тайное выходит на поверхность. Я никогда не была лихой комедианткой, и поэтому, едва я увидела отблеск своей боли в глазах незнакомца, как на глаза мои навернулись слёзы. Чтобы скрыть мимолётное проявление слабости, я решила отвлечь его внимание от своей персоны и переменила тему: - А ведь знаете, мы с Вами находимся в неравном положении. Вы знаете как меня зовут, а я до сих пор не знаю Вашего имени. - Простите, мне почему-то показалось, что я представился. Меня зовут Марк. Вы читаете Сэлинджера? - спросил незнакомец, увидев на прикроватной тумбочке карманный томик рассказов Дж. Сэлинджера на английском языке - сувенир, с которым я не расставалась. - Нет, к сожалению я не знаю языка, книга дорога мне просто как подарок.

Марк взял книгу, пролистал её, заглянул в содержание и предложил перевести на выбор один из рассказов. Предложение было странным, может быть поэтому я не задумываясь приняла его.

Первые пятнадцать минут повествования я безо всякого интереса следила за судьбой американцев Мюриэль и Симора, затем мысли вернули меня к печальной действительности, я снова вспомнила события последних дней и мне стало до крайней степени тоскливо и одиноко. С трудом выдержав последние минуты визита Марка, я, пожелав ему успехов в труде, приподнялась на подушках и выглянула в окно.

Деревья напряглись, затрепетали ветви и задрожали листья. Сильный ветер подхватил с земли опавшую листву и мелкий мусор и понёс их в неизвестном направлении. Небо насупилось, облака сгрудились, тяжёлые как свинец, засверкали молнии. Хлынул дождь, косой и неровный. Ветер бился о стены, стучал в стекла, гремел крышами домов.

Природный разлад странным образом был созвучен разладу в моей душе. Непогода на сердце была сродни непогоде извне. Тоска, неуверенность и ревность боролись за право царить в моей груди. Я говорила себе, что мне безразличен Сергей и всё, что с ним связано, но сама не верила своим словам. Слишком много воспоминаний нас объединяло.

"Всякая женщина, которая любит художника, обрекает себя на муки, рано или поздно она их испытывает". Заглянув внутрь себя, я поняла, что все три года ожидала чего-либо подобного. В актёрской среде не принято жить с одной женщиной долее двух лет. Сергей был исключением из правил, воспитание и жизненное кредо не позволяли ему заводить интрижки на стороне, что всячески веселило его коллег по цеху, менявших подруг по два раза на дню. Среди театральной публики Сергей был настоящей белой вороной: есенинский мальчик с трогательными взглядами на жизнь, надёжный и искренний.

После болезненного расставания с Игорем, я долго оттаивала в плену Серёжиной доброты. Он действительно пленил, покорил, завоевал и привязал меня к себе. Серёжа был для меня одновременно нянькой, братом, мужем и лучшим другом. С ним я могла говорить о своих проблемах безо всякого стеснения, как с лучшей подругой.

Сергей неоднократно признавался мне: "Ничто так не радует меня, как возможность дарить радость другим". Вот эта особенность Серёжиного характера его и подвела. Я почти не испытывала ревности по отношению к Лиле. Конечно, я отдавала себе отчёт, что эта красивая девушка - серьёзный соперник в борьбе за благосклонность Сергея, но понимала также и то, что никакой борьбы не будет. Я молча отойду в сторону, уступлю дорогу перспективным кадрам.

Мы встретились с Серёжей случайно, в один из тех дней, когда благодаря особенному расположению планет происходят странные вещи. Мы были вместе долгих три года, нас объединяли общие мечты, но все счастливые сны когда-нибудь заканчиваются. Закончился и мой счастливый сон, иллюзия непогрешимости рассеялась, как утренний туман, доверие было растоптано.

Движимая вновь овладевшим мной отчаянием, я взглянула в окно. Широко над домами встала радуга. Вокруг было тихо. На горизонте занимался алый закат. Небо очистилось, на тёмно-синем ковре его мерцал, словно вышитый, нежный овал луны. Завороженная этой необыкновенной тишиной и покоем, я уснула, убаюканная природной негой.

* * *

Следующая неделя прошла под знаком одиночества. Никто меня не посещал, даже Марк. Все больные утром и вечером гурьбой устремлялись к голубому экрану, я была лишена и этого удовольствия. Просить медсестру тащить меня через весь коридор к единственному на этаж телевизору я стеснялась. Радио в палате не было, единственный источник знаний - томик Сэлинджера - был на неведомом мне языке.