Мечом раздвину рубежи - [45]

– Я не думаю, что этот сотник, обычный воин-порубеж-ник, может быть лазутчиком,– стараясь казаться как можно спокойнее, сказал Исаак.– Ну кто посылает тайным соглядатаем человека, хорошо известного половине Киева, не сочтя нужным даже переодеть его, и с купцом, который множество раз видел его в окружении великого князя, у которого он ходил в любимчиках? Скажи, ты поступил бы так опрометчиво?

– Тогда для чего сотник появился в Итиль-келе? – угрюмо спросил Хозрой, оставляя без внимания вопрос собеседника.

– Чтобы припугнуть нас,– громко провозгласил Исаак.– Точнее, натолкнуть нас на мысль, если мы не додумаемся до этого сами, что в случае несогласия Хазарии пропустить ру-сов на Каспий они могут с таким же успехом напасть на нее, как прежде собирались на пиратов. И этому сотнику, который, по расчетам князя Игоря, должен был обязательно угодить под наш строгий надзор, велено своим поведением показать, что русы предусматривают подобный поворот событий и готовы к нему. Спорю на что угодно, что сотник в открытую начнет вертеться возле крепостных стен и ворот и заводить знакомства с нашими воинами, внушая нам, что уже начал подготовку к возможному штурму Итиль-кела.

Хозрой вылил в свой кубок остатки вина из кувшина, медленно цедя его сквозь зубы, задумчиво уставился куда-то в пространство мимо собеседника. Исаак, делая вид, что целиком занят куриными потрошками с приправой из сушеного винограда, искоса поглядывал на него. Поверит или нет? Если нет, то как вести себя дальше? Но вот длинные, худые пальцы Хозроя, зажавшие в кулаке его острую, оставленную лишь на подбородке седую бородку, разжались, поползли по бородке вниз, взгляд вновь обратился на хозяина.

– А ведь ты прав, Исаак,– проговорил он, отнимая ото рта кубок с вином.– Русы на самом деле хотят убедить нас, что мы загнаны в угол и иного выхода, как беспрепятственно пропустить их на Каспий, у нас нет. Скажу честно, я долго ломал голову, пытаясь понять, для чего понадобился князю Игорю его любимый сотник в Итиль-келе, но так и не мог додуматься ни до чего. А ведь все очень просто: грубый народ – грубая политика '– грубая работа. Спасибо, что помог мне. Может, точно так поможешь мне ответить на вопрос, что может связывать сотника-руса с разбойником, с которым он пожаловал к тебе из долины Злых духов?

Исаак облегченно перевел дух – с Микулой пронесло, а разговоров о разбойниках он не страшился нисколько. Ну какой здравомыслящий человек, тем более сам купец-рахдонит, всерьез предположит, что он может быть сообщником разбойника, грабящего караваны и при случае без колебаний отправившего бы Исаака на тот свет? Никакой, а потому у Исаака есть возможность немного расквитаться с Хозроем за свой сегодняшний минутный страх. Он хотел бы что-то разузнать о разбойнике? Да, Исаак мог бы удовлетворить его желание, но не сделает этого. Ишь чего вздумал: используя чужой ум и наблюдательность, еще ближе протиснуться к священной особе кагана. Не пройдет! Исаак всегда платит добром за добро, он считает Хозроя одним из немногих своих друзей, но пережитых им страха и унижения не простит никому.

– Ты говоришь о карапщике(Карапщик (буквально «черная кошка») – ночной разбойник (хаз.).), который пристал к сотнику на Зеленом острове? – спросил Исаак, презрительно скривив губы.– Я едва сдержался, чтобы не приказать тут же заковать его в цепи и сдать первым встреченным стражникам, но не захотел ссориться с русом и решил сделать это в Итиль-келе. К сожалению, разбойник, видимо, разгадал мои намерения и улизнул по дороге.

– Жаль. Возможно, он мог бы сообщить, о чем говорил сотник со спасенным им главарем. Вдруг главарь, оказавшийся не мелкой сошкой, решил отблагодарить руса за спасение и обещал ему помощь городских сообщников? А они много знают и еще больше могут показать. Может, сбежавший от тебя разбойник и был тем человеком, который должен был свести руса с обещанными помощниками. Исаак пожал плечами:

– Если бы я тогда все знал, как сейчас… Но я хорошо запомнил разбойника и при встрече могу его узнать. Хочешь, расскажу, как он выглядит?

– Не надо, я уже знаю.– Хозрой допил вино, с сожалением посмотрел на пустой кувшин. Поставил возле него свой кубок, положил руки на подлокотники кресла, чтобы встать.

Позволить ему уйти, чтобы остаться наедине со вторым кувшином и обдумать состоявшийся разговор? А почему бы не велеть слуге принести еще вина и не попытаться разговорить пьяного гостя? Наверное, он знает много такого, что может быть полезно Исааку в делах. От кувшина вина он не обеднеет, а казнить себя за упущенную возможность будет долго.

Исаак несколько раз ударил серебряной палочкой по стоявшей на столике полой бронзовой фигурке нимфы, приказал появившемуся в дверях слуге:

– Еще кувшин.

Хозрой, услышав приказание Исаака, тут же убрал руки с подлокотников, снова откинулся на спинку кресла. Глазки его заблестели, в предвкушении продолжения застолья он облизал толстые губы кончиком языка. Исаак знал, что, какие бы дела ни ждали сегодня Хозроя, при дармовом угощении он будет есть и пить до тех пор, пока пища и вино не полезут из горла обратно. Пусть ест и пьет сколько угодно, Исаака сейчас интересует совсем другое.