Мечников - [105]

Излишним вниманием организаторы съезда приезжих делегатов не баловали. Мечников был доволен, что его не таскают по приемам и балам. «Целый день бегаешь с одной секции на другую и до того устанешь, что рад-радешенек, что тебя никто не трогает, — объяснял он одному знакомому врачу. — Но, — добавил при этом, — для иностранцев вряд ли это было весело». Илья Ильич сначала полагал, что его «забыли» как русского, который знает, где поселиться и как проводить свободное время. Но жившие в одной с ним гостинице иностранцы оказались в таком же положении, и он давал в их честь обеды, знакомил с городом.

— Разница между съездами за границей и последним московским, — говорил Мечников, — та, что там заботятся обыкновенно о каждой отдельной личности, а здесь заботились об общей массе, тратили, по-видимому, большие деньги, а отдельно каждого из гостей конгресса мало кого удовлетворили.

Но, несмотря на свои иронические замечания, Мечников был доволен приездом на родину. Он встречался с Сеченовым, Умовым. Посетил Федоровичей. Виделся со многими учениками.

На конгрессе Илья Ильич сделал два доклада — один о своих работах по иммунитету, второй, обзорный, об исследованиях чумы.

В предшествовавшие годы ученые добились большего успеха в борьбе с «черной смертью». Удалось открыть возбудителя чумы. Ру создал противочумную сыворотку, а Иерсен испытал ее в Китае и Индии, где свирепствовала эпидемия.

Рассказывая об этом новом достижении, Илья Ильич не упустил случая подчеркнуть, что «вопреки тем, которые провозглашают банкротство науки, как это делал еще недавно здесь же писатель, перед гением которого мы все преклоняемся <…>, мы вправе провозгласить, что в этом вопросе, столь важном для всего человечества, в вопросе о чуме, наука и одна только наука одержала решительную победу».

Вчитываясь в заключительную часть речи Мечникова, невольно приходишь к убеждению, что успехи в исследованиях чумы послужили ему лишь удобным поводом, чтобы высказать свои новые мысли по поводу «главного вопроса, который волнует человечество». Вопрос этот «вовсе не заключается в сохранении нашего тела», а состоит «в нравственном законе, которому надлежит управлять человеческой жизнью». Мечников протестует против тех, кто утверждает, что «наука беспомощна сказать свое слово в этой области». «Великий закон, управляющий живыми существами, говорит нам о борьбе за существование и о победе наиболее сильного. Из этого, — поясняет Мечников, — заключили, что наука учит уничтожать слабых, стало быть, проповедует безнравственность».

Позвольте, да кто же (хочется спросить Илью Ильича) заключил? Не сам ли он лет за двадцать «вразумлял» учеников своих, что того, кто следует нравственным принципам, ждет неизбежное крушение в жизненной борьбе?..

Да, но сколько воды утекло за двадцать-то лет!..

Теперь Мечников называет такую точку зрения «печальным недоразумением». Оказывается, «естественный подбор, который создал виды, уступает свои права, когда дело заходит о человеческой жизни». Проблема, над которой он бился так долго, которая в былые годы так щедро питала его пессимизм, теперь решалась им наиблагополучнейшим образом: она попросту снималась с повестки дня.

Мечников горячо полемизирует с давним своим противником Эрнстом Геккелем, который в успехах медицины увидел опасность, предположив, что, сохраняя слабых, «медицинский отбор» может привести к вырождению человечества. Эта проблема, со всей серьезностью встающая перед наукой лишь в наши дни и столь прозорливо подмеченная Геккелем, нисколько не беспокоила Мечникова.

«Удовлетворяя требованиям нравственного чувства, — говорил Илья Ильич, — он (человек. — С. Р.) не должен останавливаться перед сохранением слабых из боязни этим самым нарушить закон естественного подбора. Этот естественный подбор, дойдя до человека, преломляется в нем, как луч света в призме. Это уже не он больше, это — искусственный подбор, движимый чувством, которое должно управлять человеческими делами».

По свидетельству одного из участников конгресса, Мечников «имел безумный успех. Несколько свободная форма его сообщений была одним из условий к этому, до такой степени чувствовалась убежденность его увлечения. Он был подобен Сибилле на треножнике».

Думается, однако, что успеху его выступления способствовала не столько «свободная форма», сколько тот горячий деятельный гуманизм, которым пронизано содержание этой замечательной речи и который так близок нам и сегодня. Пусть Мечников, видевший в науке средство для решения любых вопросов, недооценивал серьезности тех проблем, которые встают перед человечеством вследствие успехов самой науки. Как бы ни были сложны эти проблемы, мы верим вместе с Ильей Ильичом, что они всегда будут решаться с позиций гуманности. Сильный по первому зову должен прийти на помощь слабому или терпящему бедствие. Нет и не может быть таких «научных» соображений, которые бы отменили этот, говоря словами Мечникова, «нравственный закон, которому надлежит управлять человеческой жизнью».

6

Точные и ясные опыты Жюля Бордэ вызвали к жизни лавину новых исследований.