Мечи и темная магия - [70]

Огромные глаза фурны смягчились. Речь изменилась, в ней вновь послышались теплые нотки:

— Напрасно я пыталась торговаться с тобой, Элрик. Но жизнь здесь сильно переменилась со времени нашей предыдущей встречи. Ты не знаешь их, но у меня есть брат, отец и другие родичи. Наш мир на протяжении веков подвергался порче. Шли войны. Ты сам видел крепости в портах. Совершались чудовищные предательства. Предательства столь ужасающие… — В ее голосе звучала горечь воспоминаний. — Мне нужна твоя помощь, Элрик. Я должна кое-что сделать. Не исполнив этого, я не могу умереть. Долг…

Быть может, она навела на него чары, но так или иначе он ощутил к ней жалость.

И все же оставался настороже. Колебался.

— Тебе нет нужды торговаться со мной, госпожа. Нас связывают древние узы крови. Я бы помог тебе и без вознаграждения. Но разве здесь не нашлось воина, чтобы послужить тебе?

— Нет. Ни один не обладает тем, что есть у тебя.

— Ты говоришь о Буреносце? Я заберу его с корабля. И доспехи. Скажу принцессе Навхе, куда собираюсь…

— Мой слуга уже доставил сюда и меч, и доспехи. Не нужно беспокоить принцессу Уйта.

Небо заполнила тьма: с юга наплывали плотные тучи. Похолодало, и альбинос вздрогнул, испугавшись вдруг за Навху.

— Никто здесь не причинит ей зла, — заверила фурна. — Но я теперь должна уйти в… почерпнуть новые силы в… Нижнем Мире.

Шум был подобен смерчу в бурном море.

Он сейчас с трудом различал ее. Мысли помутились. Стол как будто исчез, дом без огней превратился в густую тень.

Звуки ночи смолкали, и снова послышался ее голос. Он обернулся, вглядываясь в бездну. Над ним золотисто-зелеными звездами горели бесстрастные, холодные глаза. Голос еще можно было узнать, но он шипел, как пена прибоя на прибрежной гальке:

— Ты готов отправиться со мной, Элрик?

— Я сказал свое слово.

Что-то упало к его ногам. Он понял, что это, и нагнулся. Застегнул нагрудник и поножи, надел шлем, прикрепил к поясу ножны. Когда он выпрямился, длинное змеистое чешуйчатое тело опустилось с неба, и он заглянул в глубину золотисто-зеленых глаз, сознавая, что они такое и кому принадлежат. У основания длинной змеиной шеи было естественное углубление, в котором мог поместиться человек. Не так уж давно он в великих Драконьих пещерах укладывал резное вилмирское седло в таком же изгибе. Благородная Фернрат, оборотень совсем особой породы, нежно коснулась его длинным когтем. Элрик уже познакомился с ее удивительными силами, переживая первую встречу их родственных рас, но никогда не видел столь быстрого превращения. И никогда, ни в странствиях, ни во снах, он не видел, чтобы оборотень, будь то млекопитающее или рептилия, двигался столь стремительно. Впрочем, фурны были рептилиями не более, чем мелнибонийцы — людьми. Обе расы возникли в других мирах с иными богами и философией. Обе изучали достоинства незнакомой расы и наконец сошлись, оставаясь во многом чуждыми друг другу. Драконьи владыки Мелнибонэ числили этот род среди своих предков. Он давно успел понять, почему в его мире драконов называли «братьями» и «сестрами», оказывали им всевозможное почтение, вступая в беседы, даже когда они жили в измененном времени, таком, что мелнибонийцам казалось, будто их драконы спят годы и десятилетия напролет.

В Фернрат уже не осталось и человеческого следа. Перед ним была фурна, говорящая на древнем языке, общем для фурнов и мелнибонийцев. Она склонила прекрасную змеиную шею, помогая ему сесть, и отвернула голову, чтобы излишек огненного яда из защечных мешков стекал на плитки террасы, не задевая его.

Огненная драконица, словно опасаясь преследования, пронзила ночь взглядом. Ее огромные когти скрежетали по терракотовым плиткам. Крылья расправлялись все шире, готовые поднять их в темное небо под дикую и прекрасную мелодию древней Песни Полета. Спрыгнув с террасы, она разбежалась по траве в сторону обсидианово-черного моря. Острые чувства фурны заранее предупреждали ее обо всех препятствиях на пути.

А затем она взлетела.

И Элрик, оседлавший гигантское гибкое тело, невольно вскинул голову, так что холодный встречный ветер развевал его длинные белые волосы, и его голос гармонично влился в сложный напев, так же естественно, как в те далекие времена, когда два народа, его и фурнов, впервые пришли в этот дивный сладостный мир и решили править им и хранить его во имя своих идеалов.

Что пошло не так со времен их долгой идиллии? Тогда их вера в Великое Равновесие воплощалась в практические понятия порядка и справедливости. А теперь? Теперь он привык ко лжи, к тайнам, политическим и прочим сделкам. Весь мир стал темнее, исполнился угрозы. Знай он, как отражаются в Верхнем мире перемены в Нижнем, он не взял бы с собой друзей.

Но все подобные мысли растворялись, потому что он вновь летел на драконе, чувствуя медленный пульс чудовищного сердца, размеренные удары огромных крыльев и взмахи длинного мускулистого хвоста. Элрик радовался уверенной тяжести тяжелого черного доспеха, хотя ему и недоставало великого драконового копья, через которое передавались мысли.

Он понял, что они направляются на запад, вглубь материка. Когда рассветные лучи осветили иссиня-черный небосклон, они уже летели над лесом великанских сосен к башне из белого с золотыми прожилками мрамора. Строение сочетало в себе изящную красоту и практичную строгость с легким привкусом угрозы.