Мечи и темная магия - [42]

Виллем был подмастерьем в искусстве иллюзий. Он сразу понял, как это использовать.

— А… то, о чем мы говорили… он отличит?

— О, возможно. Возможно, он поймет, кто на самом деле удерживает переулок. Он узнает, кто сумел пронести его через весь город. Однако он не весь здесь со всем, что отсюда следует. Он ограничен в возможностях.

Иллюзионисту было понятно и это.

— Не убивай, — сказал учитель. — Взгляни на меня. Не старайся убить. Особенно волшебством. Это уведет тебя по тропе, на которую ты не хотел бы вступать. Ты меня понял?

Он понял. И кивнул на Тьюка:

— Это его работа.

— Хороший мальчик. Делай то, что умеешь. Возьми это. Я советую тебе взять. Ты это заслужил. Волей богов, ты это заслужишь.

Виллем протянул руку, взял листок из руки учителя, и что-то ударило от кисти через плечо в сердце. Это был не страх. Это не было ничем. Он ничем не был. Он взглянул на свою руку — и не увидел ее.

«Я хочу вернуться», — подумал он и вернулся.

— Хорошо проделано, — сказал Тьюк.

— Ему нужно подумать, — сказал учитель. — Сядь в уголке, Виллем, и подумай.

Как всегда, с важными уроками. Иди подумай. Он пошел. И постарался не думать о демонах. Так они в тебя и попадают — когда начинаешь о них думать. Он подумал, что всего переулка здесь нет, но это было не слишком умно: если Вигги или Эрси выйдут в заднюю дверь и не найдут ступенек, они с ума сойдут. Правда.

Он ровным строем направил свои мысли на то, что будет делать. Этому научил его мастер Казимир. Все было здесь. Если не случится чего-то непредвиденного, он, кажется, сильнее, чем когда-либо. Или глупее.

Но волшебнику нельзя сомневаться. От сомнений иллюзии рассыпаются. Он сидел и концентрировался на мысли, что ему под силу почти все, стараясь не уточнять, что придется делать, пока в дверь не постучал Джеззи, который принес невиданный завтрак, — Джеззи вспотел, пока дотащил его.

Они поели. Съели отличный завтрак, запивая водой. Было и пиво, но учитель сказал оставить его на потом, и Тьюк сказал, что это хорошая мысль. Может, он уже попробовал пиво Вигги.

Учитель похлопал Виллема по плечу, и тот с порога робко оглянулся назад, опасаясь нарушить сосредоточенность. Он взглянул на Алмора и Джеззи и на комнатку со всеми полками, книгами и бумагами, на их маленький стол, на койки с тюфяками, на полинявший красный занавес — за ним, в тесной нише, стояла кровать учителя.

Это был дом.

Последним он взглянул в глаза учителю. Глаза были серыми, слезящимися, но еще достаточно зоркими, чтобы видеть его насквозь, — он в этом не сомневался.

— Да, учитель, — сказал он и вышел в переулок. В свой переулок.

Тьюк широко шагал рядом.

— Веди, — сказал Тьюк, и это не улучшило его самочувствия.

— Мм… — промычал Виллем, стараясь не разговаривать.

Он старательно думал: вот переулок, вот в нем всего одна дверь, в «Быка», а дальше просто глухой тупичок, совершенно ничего интересного. А он просто мальчишка в некрашеной домотканой одежке, серой или буроватой, — темноволосый парнишка с неприметным лицом, пожалуй, и прыщавый — на такого никто не оглянется, а Тьюк простой работяга в шляпе — нет, в шапочке, небритый, в мешке обед и молоток, ничего незаконного. Перед ними сразу оказался «Бык», и они вошли в заднюю дверь.

— Эй, вы! — прикрикнула Эрси. — Куда это ввалились в пыльных сапожищах? Вы что, на улице? Я только что пол мела!

Эрси их не узнала! Совсем не узнала.

— Извини, — не своим голосом сказал Виллем, и они с Тьюком вышли через переднюю дверь и дальше по улице, на которой он никогда не бывал.

Но он не позволил себе об этом думать. Он исходил эту улочку вдоль и поперек. И Тьюк тоже. Они — отец с сыном, нет, пожалуй, это его молодой дядюшка, который учит его ремеслу каменщика, а на холме нужна какая-то… да, треснувшая плита… починка.

Пожалуй, она за дворцовыми воротами, эта плита. На летней жаре камни расседаются, особенно вдоль старых трещин. И надо камень заменить. Они уже меняли такие. Придется его обмерить, чтобы подогнать новый по размеру и цвету: он разбирался в этом деле. Его отец…

Дядя. Дядя Тьюк. Они члены гильдии, по-своему важные особы, и пусть стражники у ворот об этом не забывают и помнят, что уже который день видят, как они входят и выходят.

Он не может вспотеть. День теплый, но вспотеть он не может. Они проделают это при свете дня, они с Тьюком, а что дальше, он не думает, лишь бы войти в ворота.

Он никогда не бывал так близко к дворцу, даже до смерти герцогини. Ворота высокие, грозные, с двумя львиными фигурами на раскрашенной коже, красной с коричневым. Стражники скучающе оглядели их.

Они пришли, куда им велено. Немножко припозднились. Стражник открыл им ворота, и они прошли в них и через вторые ворота, которые можно было мгновенно опустить.

— К сигнальной башне направо, — пробормотал Тьюк, нарушив сосредоточенность.

— Ш-ш! — яростно прошипел испуганный Виллем, и Тьюк заткнулся.

Но эти слова о сигнальной башне навели его на мысли о сигнале, об армии и…

Надо перестать. Дядя Тьюк. Они принесли осколки камня для сравнения. Починка предстоит в башне. Вот что. Камень выщербился. Надо обтесать его и вставить новый, чтобы точно подходил.